Первенец
Шрифт:
– Да, про них, - смутилась Куна, - ты, наверное, уже и остальное поняла.
– А как же. Генеральский паек, генеральский водитель, - лукаво улыбнулась Регина, а потом тоже смутилась, - не сразу, конечно, догадалась, меня одежда убедила. Не каждый офицер вот так своей женщине полмагазина за раз привезет. Дело не в деньгах, а в широте жеста. Генеральский размах.
– Умеет Его Превосходство поражать воображение. В особняк забирает, а я что-то даже не знаю.
– Главное, что забирает, - ободряюще погладила по плечу Регина, - как же я за тебя рада! Выше нос, пятьдесят третья! С любимым мужчиной хоть в особняк, хоть в клетку.
Со двора раздался шорох колес по снежному насту. Оглушительно громкий в предрассветной тишине.
– Но в особняке все же лучше, - радостно кивнула Регина и взяла один из чемоданов, - Нурий приехал, пойдем грузиться.
Военный внедорожник припарковался у барака, фарами освещая двери. Далеко унести чемодан Регине не дал водитель, ловко подхватив его на пороге и с маленького пульта открыв багажник.
– А я переживала, что в салон ставить придется, - ахнула соседка, сунув нос в багажник, - да сюда якорь можно затолкать!
– Или трех жутко пьяных бойцов, - усмехнулся водитель, - еще и место останется, чтобы Шуи разливать и догоняться в дороге. Показывайте остальные чемоданы, дарисса Регина.
Куне почудилось, что из салона донесся смешок, но хлопнула входная дверь барака и наваждение пропало. Наилий сейчас спит или тренируется, обещал встретить у ворот особняка. Скорей бы уже. Жители квартала просыпались, зажигая в окнах свет, матери так рано на работу не нужно, а Аврелия раньше обеда с кровати вставала редко. Хотелось истово просить бездну, Вселенную и каждую из миллиарда звезд, чтобы отъезд никто не заметил. Была - и пропала. Уж если рвать с прошлым, то без лишних слез. Мать точно ни разу не всплакнула, это Куна как дура убивалась ночами, закрывшись в ванной комнате, чтобы не разбудить Регину. Все полотенца слезами пропитала, и долго потом ждала, пока побледнеет раскрасневшийся нос.
– Кажется, все, - сказал Нурий, уложив последний чемодан, - садитесь, дарисса.
Водитель заднюю дверь внедорожника не успел открыть, как вдалеке раскатом грома что-то хлопнуло. У Куны сердце замерло, когда в синеву рассветных сумерек из дальнего барака нырнул темный силуэт. Демоны её подняли, не иначе! Бежать нужно, пока скандал не начался! Ну, и где охранники, когда они так нужны? Несуществующие боги, только бы мать в драку не полезла.
– Нурий, нужно ехать, - пробормотала Куна, от ужаса намертво вцепившись в рукав форменной куртки. От стены соседнего барака к ним метнулась еще одна тень.
– Далеко собралась?
– на весь квартал прокричала мать.
– А попрощаться?
Куну совесть кольнула. Все-таки мать, а она сбегает как нашкодивший подросток.
– Я быстро, - шепнула она водителю и отпустила, наконец, рукав.
– Мама, извини...
Вторая тень остановилась за спиной родительницы, не вступая в пятно света от фар, Нурий держался рядом, оглядываясь то на внедорожник, то куда-то вдаль. Мать в потертом пальто, словно реку вброд перешла через свет фар и остановилась возле Куны.
– Что же ты, дочка, среди ночи как преступница бежишь? Мужчину своего нам так и не представила, а мне ведь интересно, кому я тебя отдала.
Голос матери дрожал от напряжения, но пока в нем слышались плаксивые нотки, Куне не было слишком уж страшно. Может, зря драку нафантазировала, и она правда пришла поговорить. Вот только как врать теперь про Нурия? Генерал назвал своей, признал ребенка, а Куна будет продолжать кивать на другого? Хотя, услышит про генерала - не поверит, как Аврелия.
– А вы почему молчите, рядовой?
– не дождавшись от дочери ни слова, мать переключилась на Нурия.
– Язык в казарме перед выходом забыли получить? Решили, что раз дарисса из простой семьи, то можно здесь и не появляться? Ребенка уже успели заделать или еще нет? Когда мне её обратно ждать в слезах и с выродком на руках.
– Мама!
– ахнула Куна, а Нурий не выдержал, выступил вперед, отодвинув её за спину.
– Выражения выбирайте, дарисса, вы о своей дочери говорите.
– Да, - пошла в атаку мать, - и буду говорить то, что хочу. Потому что это моя дочь! Я её растила, пока такой как вы по кустам прятался от ответственности. Ах, все слишком внезапно, ах, он не готов, чувства надо проверить. Под юбку лез - героем был! А едва на тесте две полоски появилось - обгадился. Знаю я вас всех. Лично бы каждого удавила! Мерзавцы, ублюдки!
Она все-таки бросилась на водителя, замахиваясь кулаком, но тень за спиной оказалась быстрее. Пока Нурий отбивал удар в воздухе, охранник дернул мать за пальто назад. Сграбастал огромными ручищами в охапку и потащил обратно к бараку. Её крик оборвался на первой ноте, мужчина просто зажал ей рот ладонью.
Куна смотрела и не верила. Из глубины поднимался древний как вселенная инстинкт. Тот самый, что намертво привязывает родных друг к другу. Её мать забирали, отнимали у неё, хотели причинить боль. Обида пропала, будто не было никогда. Куна рванулась следом, чувствуя, как крик рвется из груди снежной лавиной.
– Мама!
Её тоже схватили за плечи и грудь, не касаясь беременного живота, но Куна падала и падала вперед, где в хватке охранника билась от ужаса её онемевшая мать.
– Мама!
Слезы застилали глаза, затапливая квартал ослепительно ярким золотом искусственного света фар. Оно прожигало насквозь, лишая сил, обращая в пепел. С высохших, потрескавшихся губ шепотом срывалось всего одно слово: «Мама».
– Отставить!
– холодом полоснуло за спиной, и золотое марево вздрогнуло.
– Бойцы, отпустите их!
Куна чуть не потеряла опору и тут же упала в такую знакомую теплоту, что пахла травяным настоем, старостью кладовки и теплой шерстью пухового платка. Мать тоже плакала и гладила её по сбившейся на затылок шапке, убирала за уши непослушные пряди.
– Дочка, я вся извелась. Как ты, где ты, с кем. Соседки чего только по кварталу не собирали, дуры. Дочка...
Куна прижималась к ней, чувствуя, как теплеет в животе и распускается тугой узел. Сколько глупостей понадобилось натворить и наделать, чтобы понять, как плохо друг без друга.