Первое правило королевы
Шрифт:
— Ничего-ничего, — пробормотала ошарашенная Инна и спохватилась: — Проходите, пожалуйста!..
Первой зашла Катя и остановилась, с любопытством глядя по сторонам.
— Знаете, у вас совершенно так же, как у нас, — сообщила она и тряхнула непокрытой головой, — только вот тут у нас шкафчик, а там еще одна дверь.
— Да, — согласилась Инна и за Катиной спиной вопросительно кивнула Звоницкому. Тот пожал плечами и скорчил неопределенную гримасу.
Катя нагнулась, расстегнула
— У вас так тепло. — Она улыбнулась. — На улице… мороз.
— Да, холодно сегодня.
Инна смотрела на ее ноги. Колготки порвались, и красный наивный большой палец торчал из черного нейлона. Губернаторская дочь ничего не замечала.
Инна пошарила на обувной полке, смутно сожалея, что у нее нет уютных меховых тапочек с собачьими мордами. Кажется, когда-то она о них уже грустила.
— Катя, наденьте. Если у вас замерзли ноги, я могу проводить вас в ванную. Вы погреетесь.
— Не нужно, спасибо, — живо отозвалась Катя. — Я бы чаю выпила.
— Ну конечно. — Инне не нравился ее тон, не нравился ее вид, не нравилось, что она вообще оказалась у нее в доме — это словно еще приближало к ней беду, и без того очень близкую!
Она ушла на кухню, поставила чайник и оглянулась, заслышав шаги.
— Глеб, откуда ты ее взял?
— Я взял ее под своим забором, — он быстро оглянулся и снова посмотрел на Инну. — Ока сказала, что ушла из дома и что она не может туда вернуться потому, что ее убьют.
— Что?! — вскрикнула Инна и тоже посмотрела в коридор.
Катя где-то далеко говорила нежно:
— Киска. Хорошая киска. Красивая, умная.
— Инна Васильевна, за ней действительно кто-то шел.
— Кто шел?
— Не знаю. Я видел только, что на улице кто-то стоял, когда я выезжал. Я на всякий пожарный по городу малость покатался, прежде чем сюда приехал.
Лучше бы ты вовсе не приезжал, быстро подумала Инна.
— Она сказала, что Любовь Ивановна вчера ушла, чтобы встретиться с вами, и не вернулась. Вы об этом знаете? Ну, о том, что она хотела с вами увидеться?
О да. Инна об этом прекрасно знала.
Звоницкий беспокойно следил за ней — ему было неловко, что он втягивает Инну в проблемы, и одновременно он испытывал облегчение, потому что теперь не нужно одному отвечать за губернаторскую дочь. Когда-то он усадил ее в обкомовскую «Волгу», захлопнул дверь, налил из термоса горячего чаю и выдал огромный ломоть пирога, который сунула ему с собой Любовь Ивановна, уверенная, что «ребенок с голоду пропадает», — и все ее проблемы решились сами собой. Вернее, он, Глеб, решил их.
Все стало по-другому. Девочка выросла, погрустнела — крепкие красные сибирские щеки превратились во впалые,
Она показалась на пороге кухни и улыбнулась Инне.
— У вас такие замечательные кошки! Очень ласковые.
— Просто вы им понравились. Они никому не позволяют себя гладить.
— Неужели? — светским тоном вопросила Катя. — Можно я сяду?
— Ну конечно!
Она села и сложила руки на черной юбке — ученица католической школы при монастыре Святой Магдалены.
Инне было очень ее жалко — так жалко, что она строго контролировала себя и каждое свое слово.
— Катя, может, вы поедите?
— Нет-нет, спасибо.
Инна с сомнением посмотрела на Глеба, а он на нее.
Ну да. Разумеется, ее надо накормить, а как же иначе?
Инна достала из холодильника длинный зеленый огурец в целлофановой пленке, привезенный из Москвы, увесистый, солнечный, толстый стручок сладкого перца, пучок унылого укропа — зимний укроп почему-то всегда чрезвычайно уныл — и миску с мясом.
— Глеб, сядь, пожалуйста.
— Инна Васильевна, давайте лучше я вам помогу.
— Ты мне очень поможешь, если сядешь и не будешь мешать.
Он тут же сел, задвинулся спиной в самый угол. Угол был тесный, а Глеб очень большой.
Катя открыла брошенный на столе журнал «Деньги» и стала рассматривать фотографию главного редактора.
Она рассматривала редактора, а Инна — ее.
— Очень симпатичный, — оценила Катя. — И вообще хороший журнал. Знаете, это всегда заметно, когда работают профессионалы. В «Коммерсанте» работают профессионалы.
Инна Селиверстова не ожидала ничего подобного от Кати Мухиной.
Выходит, ошиблась?
Выходит, неправильно оценила губернаторскую дочь?!
Осторожней, пропищал инстинкт самосохранения. Не горячись и перестань убиваться над ней, ты же ничего толком не знаешь!..
Инна шлепнула на раскалившееся сковородочное дно толстый кусок розового мяса — сразу вкусно и остро запахло едой. Катя потянула носом и улыбнулась. Нагнулась и стала гладить Джину, тершуюся о ее ноги. Инна посмотрела на Джину с изумлением — кошка никогда не позволяла себе тереться ни о чьи ноги. Она была слишком независима для этого.
— Катя, когда вы ушли из дому?
Та разогнулась и посмотрела на Инну — почти безмятежно.
Играет? Притворяется? Или в самом деле не в себе?