Первое правило королевы
Шрифт:
Инна была уверена, что в отличие от Глеба с его мужскими глазами, которые видят только то, что им показывают, она-то наверняка сумеет распознать игру.
— Я точно не знаю. Давно, наверное.
— Было светло?
Она подумала секунду:
— Д-да.
Джина подумала-подумала, поставила лапы на черную юбку и мягкой неслышной молнией вознеслась к Кате на колени. Катя рассеянно погладила ее по голове.
— Вы… расскажите, что ваша мама хотела увидеться с Инной Васильевной, — подал голос Глеб. — Помните, вы мне говорили?
— Мама зачем-то хотела вас
— Катя, — перебила ее Инна. Глеб не должен знать о том, что вчера она встречалась с вдовой. — Вы не знаете, зачем я была ей нужна?
— Не знаю, — задумчиво протянула губернаторская дочь. — Кажется, из-за папы. Она все говорила про преступление и наказание. Это роман. Вы читали?
Инна опять посмотрела на Глеба. Преступление и наказание?! Какое еще преступление?..
— Я читала, — продолжала Катя. — Мне не очень понравилось, я вообще не люблю Достоевского. Не понимаю. Он слишком великий.
— Катя, подождите. Что за преступление? Что за наказание?
— Так вкусно пахнет. Я, оказывается, очень хочу есть.
Нет, Инна не могла определить, играет она или нет. Пока не могла.
Глеб все жался в своем углу.
Инна давно его знала — с тех пор как он однажды помог ей проверить искренность и честность намерений одного «большого бизнесмена», пожелавшего профинансировать крупный телевизионный проект. Инна тогда наотрез отказалась подписывать какие бы то ни было соглашения без надлежащей проверки.
«Да пойми ты, — кричал тогдашний телевизионный председатель. — Он ведь не у нас просит. Он нам сам дает! Это такие деньжищи, а мы их упустим! Что ты из мухи делаешь слона?! Это ведь не политика, это примитивная экономика!»
«Милый мой, — нежно и неоскорбительно отвечала Инна председателю. — Экономика — это все, что до миллиона рублей. Все, что после миллиона, — политика. Так что, пока не проверим, денег я у него не возьму».
Проверял благонадежность Глеб Звоницкий, бывший мухинский охранник, и проверил до самого дна. После чего телевизионный председатель на полдня закрылся в кабинете с Инной и результатами проверки и, когда вышел в приемную, был бледен. Приказал секретарше с «большим бизнесменом» не соединять его больше никогда, отправил помощника в МТС за новым мобильным телефоном и домой поехал не на своем «Мерседесе», а на дребезжащей служебной «Волге» — из соображений конспирации. Глеб тогда рекомендовал Инне проверенных ребят «на случай чего» и сам несколько раз сопровождал ее на сложные переговоры с другими «большими бизнесменами».
Он был чуточку в нее влюблен — все окружающие мужчины, независимо от ранга, возраста, семейного и служебного положения, были чуточку в нее влюблены, ровно настолько, насколько требуется, чтобы не потерять интерес к совместной работе.
Джина на коленях у губернаторской дочери щурила глаза, привалившись пушистой щечкой к черному свитеру. Инна посмотрела на нее сердито — ревновала.
— Вы очень вкусна готовите, — сообщила Катя и благонравно пристроила вилку на пустую тарелку, и нож пристроила — он не удержался, поехал и громыхнулся на пол. Глеб рванулся и поднял.
— Сейчас кто-то придет, — сказала Катя. — Мужчина, наверное, раз нож упал.
Один мужчина только что ушел. Вряд ли он вернется, по крайней мере, сегодня.
— Катя, о каком преступлении шла речь?
— Преступлении?
— Вы только что сказали, что ваша мама говорила о преступлении и наказании.
— Это роман Достоевского.
— Я знаю, — мягко объяснила Инна, — ваша мама говорила о романе?
— Нет. — Катя как будто удивилась. — Когда я прилетела на папины похороны, она мне сказала, что не бывает преступлений без наказаний. Она думала, что они уже расплатились, а оказалось, что нет.
— С кем расплатились? — Это Глеб Звоницкий влез. Катя посмотрела на него и пожала плечами.
— Но речь шла о деньгах? — насторожившись, как рысь на охоте, спросила Инна.
— По-моему, нет, — подумав немного, ответила Катя. — Знаете, в том смысле, что расплата за грехи.
— А что это за… грехи?
— У них нет никаких грехов! — вдруг резко заявила губернаторская дочь и выпрямилась. Джина у нее на коленях вздрогнула и подняла голову. — Какие у них грехи! Они даже умерли… почти в один день!
Они не умерли, подумала Инна. Их убили.
— Господи, сейчас все начнут искать эти грехи и мусолить нашу жизнь! — Катя раздула ноздри. Глеб Звоницкий смотрел на нее с изумлением. До этой секунды она была «бедной овечкой», он не подозревал о том, что у нее могут быть какие-то сильные эмоции. — Конечно, папа всю жизнь занимал большие должности, таким краем руководил, а потом застрелился! Сейчас все скажут, что он взятки брал миллионные или конкурентов убивал! Или что мама его убила, как жена того генерала… господи, как же его фамилия!.. Я ничего этого не хочу слушать. Вы поняли?! Не хочу!
— Кать, — тихо произнесла Инна. Ей было очень жалко ее, почти до слез, и она знала, что ничем не сможет ей помочь — никто не сможет. — Кать, вам придется… это как-то принять, не знаю. Конечно, сейчас будет много грязи, и ваши родители…
— Мои родители были самыми лучшими на свете, — отчеканила Катя. — Вам ясно?
Джина спрыгнула с ее колен, отошла и оглянулась с неудовольствием.
— Ваш отец оставил мне бумаги, — сказала Инна ровным голосом. — Я их не получила. Мне обязательно нужно выяснить, что это за бумаги и почему он оставил их именно мне. Вы должны помочь мне, Катя.
— Бумаги, — пробормотала губернаторская дочь, — ну да, бумаги. Мама говорила про бумаги. Мама вчера хотела их вам отдать. Помните, на… поминках, когда я к вам подошла?
Инне было уже все равно, слышит Глеб или нет. Она никогда ничего не боялась и сейчас не станет бояться.
— Они были у вас на даче?
— Не знаю.
— Любовь Ивановна на встречу со мной поехала прямо с дачи?
— Нет. Мы вернулись в город. Там остались убираться, а мы вернулись на городскую квартиру. Мы Митьку хотели дождаться, а потом поняли, что не дождемся.