Первомайские мальчики

Бузни Евгений Николаевич

Алина повторила то, что рассказывала на следствии, но чему не верил прокурор. Он сказал, что подсудимая отрицает, что хотела убить погибшего, тогда как здесь же в суде она заявила, что убила бы любого, кто оказался бы на месте погибшего Арнольда.

– Этими словами, – заявил прокурор, – подсудимая сама выдала своё желание убить.

Орудие преступления – нож, который показал прокурор, Алина, конечно, признала, но упрямо повторила, что никогда не носила с собой нож, а этот тем более не её и в руки она его взяла только когда

инстинктивно вынимала из тела погибшего.

Прокурор аж подпрыгнул от этих слов:

– Как это вы только вынули нож из тела? Неужели погибший сам себя пырнул ножом в ответ на ваше требование денег за любовь? Что же он хотел себе как японец харакири сделать? Но у нас не Япония и совсем другие обычаи. А вынули вы нож из тела только для того, чтобы объяснить нам появление отпечатков пальцев на рукоятке ножа.

Алина замолчала. Сказать ей было нечего. Всё оборачивалось против. Адвокат начал вызывать свидетелей защиты.

После выступления завуча школы, сказавшей, что подсудимая была прекрасной ученицей без каких-либо отрицательных качеств, главным свидетелем защиты, разумеется, была лучшая подруга Алины Катя, которая знала о договоре Арнольда и Алины остаться после уроков. Когда она рассказала, как её вызвали из класса сообщением о том, что бьют её Олега, прокурор тут же поинтересовался:

– Ну и что, его сильно избили?

– Да нет, – обескуражено ответила Катя. – Его вообще никто не бил.

– Вот видите, – и прокурор улыбнулся, – вашего друга, стало быть, никто не бил, а вы оставили подсудимую наедине с жертвой, способствуя тем самым готовящемуся преступлению.

Катя растерялась, не ожидав такого поворота событий. Но тут задал вопрос адвокат:

– Скажите, а кто именно вошёл в класс и сообщил о том, что Олега бьют? Вы можете назвать его имя или показать нам его, если он здесь?

– Да, могу, – ответила Катя. – Вот он сидит. – И она указала на одного из парней, выступавших только что в качестве свидетелей. – Кроме того, я заявляю, что ни он, ни его товарищи, выступавшие здесь, никогда с Алиной не были не только в близких отношениях, но и ни в каких других, так как учатся в параллельном классе и даже не знают, что мы с Алиной всегда уходили из школы вместе, потому что учимся вместе с первого класса и живём в одном доме. Это единственный случай, когда меня от Алины оторвали, и вот такое случилось.

Все выступавшие отзывались об Алине хорошо, но никто фактически не был свидетелем происшедшего, что и осложняло процесс. Когда, наконец, адвокат заявил, что у него больше нет свидетелей, из зала суда раздался голос:

– Я могу быть свидетелем. Разрешите сказать.

Все повернулись на голос. Судья удивленно спросила:

– Представьтесь, пожалуйста. И о чём вы можете нам рассказать?

При звуке знакомого голоса Алина впервые вскинула голову и посмотрела в зал.

– Я жених подсудимой, – заявил Роман. Я только вчера вернулся из армии, потому не принимал участие в следствии. Прошу разрешить выступить.

– Рома, зачем ты здесь? – закричала Алина и заплакала навзрыд, закрыв лицо руками.

Судья, спросив согласие прокурора и адвоката, пригласила Романа к трибуне. Секретарь суда принесла Алине стакан воды, чтобы успокоить девушку.

В ответ на пояснения судьи об ответственности за дачу ложных показаний Роман сказал, что понимает это и начал:

– Я с детства знаю Алину, как подругу моей младшей сестры. Они обе росли у меня на глазах.

Выслушав замечание судьи, Роман поправился:

– Да я говорю о подсудимой. Когда она выросла, мы полюбили друг друга и решили пожениться после моего возвращения с действительной службы. Господин прокурор не верит в то, что подсудимая с её маленьким ростом могла оказать сопротивление такому сильному человеку, каким был погибший. Так вот я заявляю, что перед уходом в армию я научил мою невесту, то есть подсудимую нескольким приёмам самообороны именно для того, чтобы она сумела защитить себя как раз в такой ситуации, в которой она оказалась.

– Вы, стало быть, знали, что так будет? Вы ясновидящий? – прервал его саркастическими вопросами прокурор.

– Нет, господин прокурор, – спокойно возразил Роман. – Глядя на такую красивую девушку, не надо быть оракулом, чтобы предвидеть, сколь много будет желающих добиться её любви. Это азбука жизни.

– Ну, вы нас азбучным истинам не учите, – недовольно буркнул прокурор. – Говорите по существу, если есть что.

– Хорошо, по существу. Давайте мы с Алиной… простите, с подсудимой продемонстрируем всем приём, которому я учил её и которым подсудимая владеет в борьбе с вооружённым ножом человеком. Тогда вы увидите, оборонялась ли подсудимая или нападала.

– Дельное предложение, – произнёс громко адвокат, буквально вскочив со своего места. – Я поддерживаю и прошу суд провести предложенный эксперимент.

На вопрос судьи прокурор дал своё согласие, но с ремаркой:

– Надеюсь, вы, молодой человек, специалист и не допустите кровопролития в суде.

– Мы будем это показывать не с ножом, а с шариковой ручкой, – пояснил Роман и добавил, – если вы, конечно, не возражаете.

Судья скомандовала:

– Конвой, проводите подсудимую в центр зала для эксперимента.

Переставшая плакать Алина вышла навстречу Роману перед столом присяжных заседателей, буквально дрожа всем телом. Роман сжал кулаки и едва сдерживал себя, чтобы не броситься обнимать свою любимую. Глубоко вздохнув, чтобы успокоить себя, он достал из кармана пиджака шариковую ручку и сказал Алине:

– Ты, пожалуйста, не волнуйся. Всё будет хорошо. Смотри, вот будто бы тот нож, который ты видела. По твоим словам Арнольд достал его из-за голенища сапога. Как он его взял? Лезвие было направлено вверх или вниз?