Первооткрыватели Курских древностей. Очерки истории археологического изучения южнорусского края. Советское краеведение в провинции: взлёт и разгром (1920–1950-е годы)
Шрифт:
Став по возвращению в Курск сотрудницей губмузея, Орлова очень помогла с разбором его археологических, нумизматических коллекций, переполненных в результате массовых реквизиций у «социально чуждых элементов» в годы красного террора. Весной 1927 г. она по сигналу из уезда выезжала осматривать городище и могильник на правом берегу Север-ского Донца, близ Белгорода. Этот памятник вовсю разрушался тогда меловым карьером. Осмотр уничтожаемого мелтрестом некрополя установил его сравнительно поздний характер – XVI–XVII вв. [41]. Участвовала она еще в двух-трех археологических экскурсиях с коллегами по музею.
К сожалению, в дальнейшем М.Н. Орлова ушла из музея на лучше оплачиваемую педагогическую работу. Её высокая по тем временам, редчайшая в провинции квалификация археолога-полевика и музейщика оказалась в родном городе по сути дела невостребованной,
В июле 1928 г. губернию посетили московские профессора В.А. Городцов и Л.Н. Мацулевич, которые по поручению Главнауки и Оружейной палаты обследовали место находки так называемых Суджанских кладов (подробный рассказ о них велся мной в соответствующей главе выпуска 1-го настоящих очерков). С помощью курского уголовного розыска им удалось собрать часть случайно найденных в 1919 и 27 гг. крестьянами с. Большой Каменец драгоценностей эпохи великого переселения народов: золотую шейную гривну с инкрустациями гранатами и цветными стеклами; золотой браслет, украшенный змеиными головками; витую золотую цепь двухметровой длины; серебряный кувшин константинопольской работы конца IV в.н. э., по клейму которого удалось датировать весь комплекс, ряд других ценностей. Проведенные этой мини-экспедицией небольшие раскопки в Каменце, на месте находки, открыли следы приречных погребений готско-гуннского круга в каменном склепе. Место погребения оказалось до основания перерыто ошалевшими от изобилия драгоценного металла крестьянами, так что в культурном слое археологам удалось выяснить немного [42].
Под впечатлением таких сокровищ, вслед за столичными учеными на место той же находки выехали курские музейщики во главе с Л.Н. Соловьевым. Они обследовали побережье Пела в ближней округе села и зафиксировали несколько поселений эпохи бронзы и раннего железа [43]. Тем же летом куряне еще раз выбирались на археологическую разведку – в район р. Оскол, с заходом на полуразрушенный белгородский могильник.
В августе 1929 г. Л.Н. Соловьев и Вячеслав Ильич Стрельский (1910–1983) несколько дней искали археологические объекты по берегам Сейма возле д. Полевой, неподалеку от Курска. «В результате обнаружены были и прекращены хищнические раскопки, дополнена археологическая карта» [44]. А в сентябре они же выезжали по заявке крестьян д. Сапогово осматривать провалы в почве, оказавшиеся вроде сугубо геологическим явлением.
Сын курского чиновника, журналиста и литератора-любителя, члена ГУАК И.Д. Стрелкова-Стрельского (расстрелянного в 1938 г. несмотря на некоторые революционные заслуги), этот юный краевед сделал псевдоним отца своей фамилией («стрельцы» – жители Стрелецкой слободы города). Поначалу он, кроме археологических экскурсий, занимался фольклористикой, соответствующими очерками дебютировал в печати [45]. Уехав получать высшее образование из Курска от греха подальше – в Московский историко-архивный институт, И.Д. впоследствии «достиг степеней известных» – стал настоящим историком, специалистом по источниковедению, доктором наук, профессором Киевского университета, руководил Центральным историческим архивом Украины [46].
В сентябре 1930 г. небольшие раскопки под Рыльском, у с. Сучкина (ныне с. Октябрьское) произвел С.Н. Замятнин (1899–1958), уже тогда весьма авторитетный археолог, научный сотрудник ГАИМК и Музея антропологии и этнографии (Кунсткамеры) в Ленинграде. Будучи уроженцем Воронежа, Сергей Николаевич начинал свой путь в науку, являясь сотрудником Воронежского музея и членом тамошнего краеведческого общества. Еще на рубеже 20-х гг. он приезжал в Курск – проверить старые сообщения здешней ГУАК об «умрихинском мамонте» (см. вып. 2 моей работы), но тогда ему не повезло обнаружить сеймский палеолит. Об аналогичной находке – костей мамонта в Сучкине при земляных работах еще в 1925 г. сообщила в ГАИМК директор Рыльского музея С.К. Репина. Когда Замятнин наконец выбрался сюда изучать это местонахождение, ему помогал начинающий местный краевед А.П. Андреев. Небольшой раскоп принес, кроме остеологического материала, богатую коллекцию кремневых орудий и отходов их производства. По заключению Замятнина, здесь оказалась «вскрыта не обычная картина палеолитического поселения, а скорее следы кратковременного охотничьего лагеря на месте добытого мамонта» [47]. Полувеком позже, в 1986-88 гг. рядом все же оказалась разведана и раскопана С.Н. Алексеевым
В 1937 г. другой известный археолог (из Белоруссии) – Константин Михайлович Поликарпович (1889–1963) прошел с разведкой на следы палеолита по правому берегу Сейма на всем его протяжении по Курской области, но практически безрезультатно [49]. Как видно, масштабное открытие культуры каменного века на территории Посеймья тогда еще не созрело.
В июне 1929 г. Курский музей «стал перед необходимостью произвести небольшие раскопки в соседстве бывшего Троицкого женского монастыря, где при прокладке водопровода были обнаружены человеческие скелеты. Произведенный по поручению музея т. Соловьевым осмотр места находки, а также раскопка 3 погребений, затронутых канавой водопровода, установили существование в центральной части города: 1) следов поселения, предшествовавшего возобновлению г. Курска в конце XVI в.; 2) следов значительного кладбища, относящегося к XVII в. или несколько более ранней эпохи» [50].
А 12 ноября 1930 г. курским любителям археологии посчастливилось зачищать культурный слой явно домонгольского периода, открывшийся при строительстве в Профсоюзном саду – на территории посада древнего Курска. Тогда оказались «открыты следы подвала со стоящими в нем тремя корчагами великокняжеской эпохи. Одна из них была извлечена в целом виде и помещена в музей. Эта работа не закончена вследствие наступления морозов»[51], а на следующий сезон – по отсутствию средств и специалистов. Между прочим, похожие находки – большеразмерных сосудов домонгольского периода – встретились археологам под руководством В.В. Енукова, продолжившим уже в 1990-е гг. раскопки в историческом центре Курска [52]. К сожалению, продолжить охранные раскопки здесь в 1930-е гг. курским музейщикам не удалось (ни специалистов-археологов, ни денег на это в музее тогда уже не оказалось).
Кроме перечисленных небольших разведок, несколько еще более поверхностных поисков археологических памятников предпринимали в ту пору уездные краеведы – в Конышевке, Дмитриеве, Медвенке, Щиграх. Все они были связаны с пресечением грабительских раскопок или распашки курганов местными жителями, в условиях НЭПа особо жадными до пахотной земли и ее якобы баснословных сокровищ-кладов. Так, в 1927-28 гг. некто И.И. Булавинцев (о котором мне ничего не известно) обследовал городища у с. Михайловки-Льговской иуд. Снижи.
Надо сказать, официальное поощрение советскими властями массового движения краеведов принесло не только пользу, но и вред археологии. Немало древних земляных насыпей оказалось в 20-е гг. бесполезно уничтожено малограмотными, но самоуверенными «краеведами», особенно сельского да уездного масштабов. К примеру, из Белгородского уезда Курской губернии в ЦБК сообщалось: в одной из деревень «группа крестьян, в главе с бывшим учителем, искала в курганах „бронзы и золота“, под предлогом обратить находку в деньги, чтобы организовать на них какое-то просветительское учреждение. Драгоценных металлов не нашли, вырытые кости, черепа, глиняную посуду, пепел, угли с пренебрежением разбросали» [53]. В самом Курске об этом инциденте, похоже, так и не узнали, как и о многих других, совершенных в том же варварском духе. Самовольных, хищнических «раскопок» случилось в 20-е гг. явно больше, чем десятилетиями раньше или позже, когда политические режимы тоталитаризировались. Усиленное разграбление памятников старины – один из социально-психологических симптомов революционных, кризисных отрезков Новейшей истории России.
За всю «золотую десятилетку» курского краеведения его энтузиастам лишь однажды удалось произвести настоящие археологические раскопки. В 1925 г. сотрудники музея и члены КГОК во главе с Г.И. Булгаковым выбрались-таки на пригородное Шуклинское городище и раскопали поблизости от него курган, да сделали разрез вала и рва. По оценке держателя открытого листа Главнауки на эту экспедицию М.В. Василькова, раскопка кургана «указала на трупосожжение, с урной. Раскопки же вала и рва ничего не дали» [54] – надо понимать, из вещей, а зафиксировать стратиграфию остатков фортификационных сооружений самодеятельные археологи не умели. Поначалу они даже решили, что «Шуклинское городище должно быть отнесено к эпохе позднего неолита», хотя сами нашли на распахиваемом селище железный нож, костяную проколку и лепные черепки, отнесенные их коллегой Соловьевым к финнам.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
