Первопричина: Лагерь смерти
Шрифт:
— Бать, выйди, мне с ней поговорить надо.
— А если она… Опять!
— Я присмотрю. Белку забери.
С явной неохотой, дед отпускает Маришку, встаёт и утаскивает совсем потерянную Белку.
Подхожу, присаживаюсь перед Маришкой.
— Не хочу так жить. Не хочу… Не забуду… Никогда.
— У нас шанс появился, — улыбаюсь ей.
— Какой шанс? Что мы будем делать? Жить? А как? Тебе проще, тебя через день солдаты группами не насиловали. А как я? Ты думаешь я смогу забыть такое? Как я буду жить? Для чего?
— Для меня.
— Что ты сказал? — напрягается Маришка. — Для тебя? Ещё скажи что… Зачем?
— Мы здесь одни, — сажусь рядом с ней. — Не в смысле в комнате, а вообще в мире. Я бы соврал тебе, наговорил чепухи, наобещал, но скажу правду… Я тебя терять не хочу. Не хочу. Не знаю почему. Но точно знаю что не хочу. Если хочешь повторить. Эх, это твой выбор.
— Ты светишься, — глядя на меня круглыми глазами двигается ближе Маришка. — И Белка. Но ты ярче. А дедушка нет. Почему?
— Я… Не…
— Это судьба. Это как в сказках, Влад. Ты спас меня от очередного унижения. Теперь спас от смерти. Это…
— Да, — погладив её киваю. — Да.
— Но… — опускает голову она. — То что ты видел когда зашёл туда… То что я потом сказала. Про то что сама хотела… Я…
— Не имеет значения. Главное — живи. Будь рядом. Мы вместе…
Говорить Маришка не может, всхлипывая тянется ко мне, обнимает… Целует в щёку и бормоча что-то невнятное гладит мою голову.
— Ты как будто из могилы вылез, — вытирая слёзы хихикает она. — Тощий, лысый, с бородой тебе больше шло.
— Хм… Ладно, как только в себя приду, отпущу по новой. Пошли, там каша… И это. С дедом поосторожнее. Он пока к нам хорошо относится, за детей своих считает. Понимаю что мерзко, но не разрушай его иллюзии. Он болен, на голову, если поймёт что мы совсем не они, боюсь он нас просто убьёт. Или прогонит, что хуже. Подыгрывай ему. Надо так.
— Хорошо…
Выталкиваю Маришку из комнаты, устало падаю на диван. Закрываю рукой глаза…
Ситуация… Нет, я не в дерьме, а в чём-то похуже. И что делать в данном случае, я не знаю. Бежать? А куда? На поверхности враги. К нашим? Если Советы в таком тяжёлом положении и хоть малая часть того что я знаю окажется правдой, то светит нам только одно. Мы сменим один концлагерь на другой. И там… Не думаю что над нами будут как здесь издеваться, но улучшения условий не предвидится. К амерам? Так на кой мы им нужны? Кто мы такие…
Почему мы? Кто они мне? Кто мне Маришка? Кто Белка, я даже имени её не знаю. Кто дед? Куда идти, что делать, как быть дальше?
— Кхе-кхе, — заходит в комнату судя по походке Ломакин. — Николай, понимаю, что сейчас не время, но поесть вам всё же надо. Вот, чай и каша. Хлеба, извините, нет, но Осип обещает разжиться галетами. Вы кушайте. А я пока несколько вопросов задам. Ответите?
— Если смогу, — принимая тарелку киваю.
— Попрошу не торопиться и есть аккуратно. Вы очень долго голодали и если поторопитесь то не переварите. Тщательнее пережевывайте. Итак… Даже не знаю как начать.
— Всё так плохо? — стараясь не сорваться и за раз не проглотить еду спрашиваю.
— Тут сложно, — принимает задумчивый вид Ломакин. — Плохо это или хорошо, мне пока неведомо. Но как профессор медицины могу сказать что ваш случай уникальный.
— Да вы что? И чем же?
— Тем что вы до сих пор живы. Да, Николай, не удивляйтесь. После того как мы нашли вас в куче мусора и разлагающихся тел, ваше сердце останавливалось шесть раз за трое суток. Вы умирали, причём умирали по настоящему. В последний раз ваше сердце не билось двадцать минут, сорок шесть секунд. Обычный человек не может воскреснуть после такого. А вы, ваша сестра и невеста смогли.
— Я не могу это объяснить.
— К сожалению я тоже, — вскакивает Ломакин и убегает на кухню.
Возвращается с пачкой сигарет, зажигалкой и пепельницей. Закуривает, хмурясь смотрит на меня и…
— Что? — не выдерживаю его взгляда.
— Странно это, Николай, очень странно. Кстати, как самочувствие? Слабость, тошнота, вялость?
— Да вроде нет… А…
— Хм, значит слушайте меня внимательно, дорогой мой человек. Умирали не только вы, но и ваши девушки. Умирали в одно и тоже время, можно сказать синхронно. Так же синхронно вы и оживали. Но процесс оживления… Вы, как только ваше сердце запускалось, вы начинали притягивать металл. Тарелки, ложки и прочая кухонная утварь так и липли к вам. Светочка, она… Вот вы можете представить, как вода из чайника вылетает, собирается в шар и парит в воздухе? И я нет, потому как человек науки и в чудеса не верю. Но я верю своим глазам, я в отличии от Осипа из ума не выжил и вижу то, что вижу. Но больше всего повергает в шок Белка.
— А что с Белкой?
— Она порождает электричество, — бормочет профессор. — Довольно сильное. Нет, не как угри или скаты. Да и измерить к сожалению нечем… Но я бы хотел более детально изучить данный феномен. Николай? Вы поможете?
Сижу, пустым взглядом смотрю на безумного учёного. В его слова не верю, от слова совсем и Ломакин это замечает. Пытается уговорить, настаивает на том что так надо. В итоге расстроенно вздыхает, качает головой, как вдруг… Прислушивается. Напрягается, встаёт…
— Что…
— Тс-с-с, тише, — прижав палец к губам шикает он. — Вот сволочи. Нашли. Николай, прячьтесь! Я за девушками. Быстро!
Где-то сверху слышится грохот. Судя по звуку, над нами громко топая бежит взвод солдат. От чего подскакиваю…
— Замечательно, — мгновенно успокаивается профессор. — Поразительно. Феноменально.
— Ты… Ты что творишь? Я чуть от страха не сдох. А ты…
— А я получил ценные сведения, — улыбается Ломакин. — Очень ценные. Поймите, Николай, ваш случай надо изучать. Нет, это не праздное любопытство, а для безопасности. Вы — феномен, и чтобы невзначай не причинили вред себе и окружающим, нам надо разобраться.
— С чем?
— Посмотрите на свои руки, — кивает профессор.
Ожидая чего-нибудь страшного, поднимаю руки и вижу следующее. Металлическая тарелка в левой, смялась и приросла к ладони. Ложка в правой просто исчезла оставив между пальцами небольшой кусочек ручки.
— Это как? — с ужасом глядя на Ломакина спрашиваю. — Это что?
— Хотел бы я знать, — приложив палец к подбородку ворчит профессор. — Но пока, я знаю не больше чем вы. А может и меньше. Николай? Если не трудно, расскажите что с вами делали до того как вы упали нам на головы.