Первые дерзания
Шрифт:
Как у него должно быть радостно на душе...
– думал Семен, не отрывая глаз от инженера.
– Ведь это он придумал и осуществил это чудо!"
– Знаете что, ребята!
– вдруг спохватился Семен, наконец, оторвав свой взгляд от Александра Андреевича.
– Ультразвук, наверно, можно еще для чего-нибудь применить! Ведь он при резонансе обладает очень многими свойствами. Вот, например, масло с водой смешивает. И ультразвуковой микроскоп давно существует...
– он взволнованно оглядел товарищей.
– Я к чему это все говорю? Давайте подумаем! Может быть и нам удастся, ну... изобрести или там предложить что-нибудь такое... Одним словом, придумаем еще какую-нибудь машину, в которой бы использовался ультразвук. Согласны?
Еще вчера товарищи, быть может, несерьезно отнеслись бы к такому предложению. Кириллин, вероятно, пожал бы плечами. Быков Ваня выслушал бы Семена, внимательно и даже поощрил бы его каким-либо советом, но потом заявил бы, что это не его дело. Что сделал бы Чердаков, тоже Семену было известно: отпустил бы какую-нибудь рифмованную шутку. А Шурик? Что же мог ответить Шурик! Наверное удивленно захлопал бы глазами и протянул: "Чего это ты, Семен, все витаешь в облаках!".
Но сегодня было другое дело. Самоотверженный поступок Семена поднял его авторитет на значительную высоту. То что он так свободно разбирается в устройстве почти сказочной машины, было совсем невероятным! Кроме того, главный инженер, известный на всю страну изобретатель Александр Андреевич Дуплов уделяет ему особое внимание. По-видимому, допускает, что Семен может стать изобретателем! А мало разве в нашей стране изобретателей, рационализаторов - простых рабочих, не имеющих высшего образования!
Все эти соображения промелькнули у каждого из товарищей Семена. И всем стало ясно - шутить над его предложением не следует.
– Отчего ж! Надо будет подумать...
– сказал Кириллин.
– Может быть, и в самом деле?
– произнес Ваня Быков.
– У Семена голова устроена вроде как специально для изобретательства. Но его голова, по-моему, не лишена недостатков. А если мы все будем соображать вместе... Понимаете?
– Дело было бы не шуточное...
– вздохнул Чердаков.
– Да и я не против! Только бы получилось из этого что-нибудь!
– протянул Шурик.
Между тем звукоразрыхляющая машина продолжала быстро бежать по полю, оставляя за собой широкую полосу черной земли. Теперь Семен, чуть прищурив глаза от солнца, смотрел на нее не только с восхищением. Его фантазия дорисовывала контуры машины, меняла форму, и ему казалось, что по бескрайнему полю несется какая-то другая, новая, еще более чудесная машина. Какая именно и для чего предназначена - этого он еще не знал.
По окончании демонстрации ребят посадили в автобус, и он, переваливаясь с боку на бок, покатился мимо высоких сосен и столетних дубов, которые, как стража, выстроились вдоль узенькой дорожки.
Машина отчаянно прыгала и тряслась, но не сбавляла хода. Она будто торопилась везти ребят навстречу необыкновенным событиям и новым, еще более необыкновенным приключениям.
Глава семнадцатая
Несколько дней спустя главный инженер вызвал Семена к себе.
В приемной, где сидела светловолосая Елена Павловна с крохотными часиками на руке, Семену пришлось прождать очень долго. Массивная дверь, обитая черной клеенкой, часто открывалась и закрывалась. Входили и выходили какие-то люди. Некоторые из них с папками и свертками чертежей подмышкой имели солидный вид, другие в рабочих комбинезонах выглядели не такими важными, но все казались очень озабоченными и серьезными. Беспрерывно звонил телефон. Елена Павловна передавала какие-то распоряжения, кого-то просила зайти, кому-то сообщала, что сегодня главный инженер его не сможет принять - слишком занят.
Из кабинета вышел Чугунцев. Передав Елене Павловне какие-то бумажки, он уже направился было к выходу, но заметив ученика ремесленного училища, примостившегося на краешке дивана, остановился.
– Здравствуй, здравствуй, Бурыкин!
– проговорил он, пряча свои очки в футляр.
– Зачем это ты тут сидишь?
– Вызвали, - приподнявшись и поклонившись, ответил Семен.
– Не можешь ли ты на минутку выйти со мной в коридор? Есть небольшое дело.
Семен покорно последовал за математиком.
– Ох уж, Александр Андреевич... Увлекающаяся натура...
– проговорил Чугунцев, как бы рассуждая сам с собой.
– Как будто кто-нибудь возражает против перевода практиканта в лабораторию! Стоит терять время на вызов мальчика к себе, нельзя ему об этом сообщить через секретаря!
От этих слов Семена покоробило, и чувство неприязни к математику, родившееся с самого начала знакомства, усилилось.
– Вот что, дорогой!
– продолжал Чугунцев.
– Ты имел когда-нибудь дело с часами? С будильниками, со стенными?
– Вообще, пробовал разбирать и чинить, - угрюмо ответил Семен.
– И удачно?
– Удачно.
– Это на тебя похоже. Я, знаешь, начинаю склоняться к мнению Александра Андреевича насчет твоих способностей! Тут вот какое дело... У меня дома имеются очень старинные стенные часы. Они забавные. Вот придешь - увидишь. Не только время, но и дни, и недели, и даже месяцы показывают! Местные часовые мастера их чинили, но неудачно. Интересно, как вот ты к ним отнесешься! Твоя голова действительно приспособлена для комбинационно-абстрактного мышления, с одной стороны, и эмпирическому подходу к механике, с другой... Зайдешь, а?
– Зайду.
Семен с подчеркнутой учтивостью поклонился математику, сжав при этом губы от злости, которая им неожиданно овладела. "
Ишь, как он об Александре Андреевиче!..
– с обидой думал Семен. Увлекающейся натурой его обзывает! Да какое он имеет право!".
Мысли о Дуплове целиком завладели им.
Вот он - инженер ОКБ, знаменитый изобретатель... Сколько раз печатались его портреты! С каким огромным уважением писалось о нем в газетах и разных журналах! Можно было предположить, что он гордый, недоступный для простых смертных.
А оказалось, что Александр Андреевич очень простой, сердечный и очень добрый человек.
Семен почему-то раньше представлял, что знаменитый изобретатель "только изобретает", сидит у себя в кабинете и все время "выдумывает". А уже десятки помощников, стараясь предугадать каждое его желание, бегают по цехам и присматривают, так ли строятся вновь изобретенные машины, чтобы потом с величайшим почтением докладывать Дуплову о ходе работ.
А оказалось, что Дуплов большую часть своего времени проводит в цехах и в лабораториях, нередко надевает рабочий комбинезон и принимается за самую черновую работу.