Первые уроки
Шрифт:
И выразительно поднимает сжатый кулак, демонстрируя налившийся чёрным свечением изумруд.
На сей раз дон Хуан отступает отнюдь не символически, изрядно побледнев и переменившись в лице.
– О, нет… – выдыхают обе жены. Донья Даниэла в испуге переводит взгляд от матери к тётке, от них к отцу. В глазах непонимание: что-то пошло не так?
– Это… негуманно! – выжимает из себя дон Хуан.
– Да? Вы находите? – с любопытством спрашивает мой супруг. – «Каждому воздастся по делам его» – это, по-вашему, негуманно? А по мне так в самый раз. Поэтому не так давно я вплёл в защитное кольцо своей жены «Проклятье Кармы». Оно не только берёт след злоумышленника, но и оставляет на нём пожизненную метку, тем заметнее, чем тяжелее вина. Это я для непосвящённых говорю, донья Даниэла: а вот ваши родители поняли меня сразу. Негуманно, дон Хуан? А сталкивать с крутой лестницы беременную женщину, да ещё усилив при этом воздействие, чтобы она заведомо расшиблась – насколько это, по-вашему, гуманно?
Голос его дрожит от сдерживаемого гнева.
Мальчики, давно уже ничего не понимая, испуганно жмутся друг к дружке. Побледневшая гувернантка обнимает их, что-то успокаивающе нашёптывая. Парочка из провинции замерла, не дыша. Впрочем, мужчина абсолютно спокоен, вроде даже наслаждается зрелищем. Лишь вздрагивает от несильного хлопка. Это донна Софья энергично складывает веер.
– В мире, откуда пришла моя новая невестка, есть хороший термин: двойные стандарты. Весьма уместен в данном случае. Теймур, что скажешь?
Он бесстрастно опускает веки.
– Мы выслушали обвиняемую сторону и нашли их оправдания неубедительными. Возможно, напрасно. Что ж, пусть «Карма» нас рассудит.
Дон Иглесиас судорожно дёргается, пытаясь добраться до медальона на груди, засветившегося вдруг тусклым огоньком. Кажется, то же самое пытаются повторить и его женщины. Активируют защитные амулеты? Но из-за кресла Главы выразительно взмахивает рукой Бастиан, и с шёлковых, бархатных, атласных одежд, с широких рукавов и пышных юбок, с черепаховых гребней, с рук, унизанных кольцами, даже с обувных пряжек стекает, сыплется тончайшая золотая пыль рассыпавшихся охранных драгоценностей… Под тяжелым взглядом Софьи Марии Иоанны обвиняемое семейство цепенеет.
– Ведь знали, куда ехали; нет, обвешались побрякушками, как дети... – ворчит она. Не тебе тягаться с Архимагами, Хуан Гарсия. Остановил бы своих интриганок с самого начала – глядишь, не пришлось бы им потом выть в голос… Маркос, отпускай «Карму».
Суженому моему плевать на спецэффекты. Его отец наверняка сотворил бы сейчас какой-нибудь неприлич… красивый жест и озвучил оный высокопарной фразой, сын же лишь поворачивает камень в перстне. На мгновение зал накрывает тьма, будто разом погасили все светильники. Но вот их сияние разгоняет мрак…
Бессильно опустив руки, ссутулившись, дон Хуан глядит на свою дочь. А та, ещё ничего не понимая, пытается подцепить и стянуть с лица какую-то маску… У меня вдруг перехватывает дыхание.
Это не маска.
Угольно-чёрная жирная паутина, от уха до уха, от линии волос до основания шеи. Толстые нити вибрируют, впиваются в кожу, застывая неровными секторами, уродуя прелестное ещё недавно личико. В смятении отвожу глаза и едва не вскрикиваю: у донны Ноа на левой щеке, а у её сестры на правой растягивается такая же отвратительная сеть, только меньше…
Вот что такое «Карма».
Игнорируя рыдания женщин, матриарх встаёт. Щелчок пальцами – и плач стихает, переходя в сдавленный, чуть слышный.
– Дон Хуан Гарсия Иглесиас, заклятье Кармы не причиняет абстрактного вреда ради вреда; его нельзя наслать намеренно, оно лишь возвращает зло виновникам. Впрочем, мизерный шанс на помилование есть. Вы вольны обсудить с Иоанной дель Торрес да Гама условия прощения ваших жён и дочери. Возможно, вам повезёт. Я же вполне удовлетворена тем, что вижу, и оставила бы всё как есть.
Занавес.
[1] См. Сороковник, книга 3, последние главы. Открытие портала в Ново-Китеж.
[2] См. Сороковник, книга 4, Финальный квест Ивы
Глава 11
Глава 11
Я в шоке. В шоке. Чёрт, у меня слишком богатое воображение, которое немедленно рисует страшную картину, каково это – остаться на всю жизнь с расчерченным в клеточку лицом. Девчонка молодая, красивая, привыкла к восхищению; наверняка от воздыхателей отбоя нет, и тут… Мысли от волнения путаются. Жестоко? Да. Справедливо? М-м-м… наверное. Но не слишком ли круто? Впрочем, тотчас зловредный внутренний голос, давно уже не слышимый, выходит из спячки и бурчит: а если бы не тебя, а твою подругу вот так, с лестницы спихнули? Да ещё и с результатом? Это ты личную обиду готова простить из жалости; а ведь на Эллиных врагах ещё и потопталась бы, и ножкой попинала…
Отец семейства Иглесиасов подавлен. Молча привлекает к себе плачущих жён, обнимает, но при этом ни словом, ни взглядом не удостаивает дочь, скорчившуюся на скамье, уткнувшуюся обезображенным лицом в ладони и что-то подвывающую. У-у, да тут всё сложно во взаимоотношениях; семейка, похоже, та ещё! Вдруг дон Хуан вздрагивает, и едва ли не с испугом подаётся в сторону младших детей, за спинами которых вырастают фигуры Тёмных рыцарей. Гувернантка, невнятно пискнув, тем не менее, отважно растопыривает руки, пытаясь, как наседка, подгрести всех троих перепуганных мальчишек, прикрыть собой, не отдать…
– Дон Теймур, вы ведь не отнимете у меня детей? – Голос Иглесиаса дрожит от напряжения. Женщины испуганно вскрикивают, забывая о своём горе, и умоляюще протягивают руки к Главе. – Они ведь ещё малы и не должны расплачиваться за грехи сестры!
Дон Теймур великодушно отмахивается.
– Разумеется, не должны. Вы же сами видите: «Карма» их не затронула; а я не собираюсь оспаривать её решения. Однако ваши сыновья напуганы, не понимая происходящего, а это может плохо отразиться на душевном здоровье; поэтому им чуть смягчат картину воспринятого. Мальчики поймут, что взрослых, как и детей, могут наказать за плохие поступки; но при этом у наказанных остаётся возможность раскаяться и заслужить прощение. Надеюсь, дон Иглесиас, к их воспитанию вы подойдёте ответственнее, чем к воспитанию приёмной дочери. О нарушении вами своих клановых обязательств мы поговорим позже. Завтра. Маркос, у тебя есть что сказать?
Мой некромант встаёт.
– Я удовлетворён.
Дон Теймур тоже поднимается с кресла.
– Мы удовлетворены. Разбирательство закончено. Напоминаю присутствующим, что так называемая «Карма» по определению несёт в себе возможность отработки путём подвижничества, благих дел и чистосердечного раскаянья. – С некоторым сомнением бросает взгляд на так и не поднявшую головы донью Даниэлу. – Хм… Раскаянья… Во всяком случае, прецеденты случались. Прощайте доны и донны.
Все трое Глав величественно склоняют головы и уходят.