Первый Блицкриг. Август 1914
Шрифт:
Поток восхищения нарастал, а жители Льежа провели ночь в подвалах своих домов — первую из тех бесчисленных ночей, которые выпали на долю европейцев XX века. После воздушного налета «цеппелина» Льеж в ту же ночь обстреляла полевая артиллерия Людендорфа: рвавшиеся со страшным грохотом снаряды должны были заставить город сдаться. Этот метод оказался таким же бесплодным, как и бомбардировка Парижа из дальнобойных орудий «Большая Берта» в 1918 году или налеты фашистской авиации и ракет «фау-2» на Лондон в следующую войну.
После этого Эммих и Людендорф решили, не дожидаясь подхода других бригад, войти в город. Не встречая сопротивления — к этому времени 3-я дивизия уже покинула город, — 14-я бригада прошла два оставшихся невзорванными моста. Людендорф, думая, что Цитадель взята передовыми частями, направился
Внизу, в городе, генерал Эммих, не найдя Лемана, арестовал мэра, которого предупредил, что Льеж будет обстрелян и сожжен дотла, если форты не прекратят сопротивление. Он предложил мэру отправиться к генералу Леману или королю, чтобы уговорить их сдаться. Несмотря на обещание обеспечить безопасный проход через немецкие позиции, мэр решительно отказался. К вечеру сквозь линию фортов пробились и вошли в Льеж еще три немецкие бригады.
В шесть часов вечера по улицам Аахена на автомобиле промчался офицер, доставивший в штаб 2-й армии сообщение о том, что генерал Эммих взял Льеж и в это время ведет переговоры с мэром. Пока раздавались крики и восклицания «Хох!», была перехвачена телеграмма от Эммиха, которую он отправил своей жене: «Ура, мы в Льеже!» В восемь часов вечера офицер связи привез новое донесение Эммиха. Хотя генерала Лемана захватить не удалось, взяты в плен епископ и бургомистр; Цитадель сдалась, сам город эвакуирован бельгийскими войсками, однако никакой информации о фортах пока нет.
В Берлине, где главный штаб оставался до конца периода сосредоточения армий, кайзер пришел в состояние экстаза. Вначале, когда оказалось, что бельгийцы все-таки будут сражаться, Вильгельм часто упрекал Мольтке: «Видишь, из-за тебя англичане без всяких причин кинулись на меня». Однако после падения Льежа кайзер стал называть его «милейший Юлиус». Мольтке написал по этому случаю: «Он меня восторженно расцеловал». Однако мысль об англичанах не давала кайзеру покоя.
Десятого августа американский посол Джерард, прибыв к императору, чтобы вручить ноту с предложением президента Вильсона о посредничестве, нашел монарха в «подавленном расположении духа». Сидя в дворцовом саду за зеленым железным столом под солнечным зонтиком, с лежащей перед ним грудой бумаг и телеграмм и с двумя таксами, расположившимися у его ног, кайзер жаловался: «Англичане изменили всю ситуацию — упрямый народ, — они будут расширять войну, и скоро она не кончится».
Горькая правда заключалась в том, что ни один из фортов после падения города еще не был взят, когда Людендорф выехал из Льежа для доклада. Он настаивал на немедленной доставке к Льежу осадных орудий: бельгийцы не желали сдаваться.
Срок выступления 1-й армии Клюка, начинавшей операцию, уже пришлось перенести с десятого на тринадцатое.
Тем временем в Эссене, где неподвижно застыли отвратительные черные осадные мортиры, шла лихорадочная работа по подготовке транспорта и обучению артиллерийской прислуги. К девятому августа два орудия, способные передвигаться по обычным дорогам, были полностью собраны и в ту же ночь погружены на железнодорожные платформы. Немцы берегли их гусеницы и хотели доставить поездом как можно ближе к месту боев. Состав отправили из Эссена десятого августа, а к вечеру поезд уже достиг Бельгии, как вдруг, не доезжая тридцати километров до Льежа, остановился. Впереди был разрушенный взрывом вход в туннель. Это произошло в одиннадцать часов вечера. Были предприняты бешеные усилия расчистить пути, но все оказалось напрасным. Гигантские пушки пришлось снять с платформ и везти по дороге. И хотя до цели оставалось не более восемнадцати километров, одна поломка за другой стали причиной частых остановок. Моторы отказывали, постромки рвались, на дорогах встречались различные препятствия, и часто, чтобы сдвинуть с места этих великанов, приходилось обращаться к помощи войск. В течение двух дней шла трудная молчаливая борьба с этими отказывавшимися двигаться монстрами.
Пока осадные орудия тащили по дорогам, германское правительство в последний раз попыталось убедить Бельгию дать согласие на проход войск через ее территорию. Девятого августа Джерарда попросили направить своему коллеге в Брюсселе ноту для представления бельгийскому правительству. «Теперь, когда бельгийская армия поддержала свою честь сопротивлением превосходящим силам», — говорилось в ней, — германское правительство «просит» короля Бельгии и его правительство уберечь Бельгию от «дальнейших ужасов войны». Германия была готова на любую сделку с Бельгией, лишь бы добиться права свободного прохода для своих армий. Кайзер не скупился на «торжественные заверения» в том, что Германия не посягает на бельгийскую территорию. Как говорилось в ноте, немецкие войска покинут Бельгию, как только наступит перелом в ходе войны. Американские представительства как в Гааге, так и Брюсселе отказались передать подобные предложения. Но благодаря услугам голландского правительства эта нота наконец попала к королю Альберту. Он отверг ее.
Проявленные им мужество и упорство перед лицом страшной угрозы, нависшей над его страной, казались почти фантастическими даже союзникам. Никто не ждал героизма от Бельгии. «В действительности, — сказал король Альберт после войны, услышав высокую оценку одного государственного деятеля его поведения, — в то время нас заставили поступать героически». В 1914 году у французов были сомнения на этот счет, и восьмого августа они послали в Брюссель министра иностранных дел Бартело, чтобы выяснить у короля, верны ли слухи о намерениях Бельгии заключить перемирие с Германией.
Бартело, которому было поручено обещать все, вынужден был сообщить королю, что Франция не изменит своих стратегических планов. Альберт попытался еще раз внушить французам мысль об угрозе, исходящей от мощного правого крыла германских армий, которое, возможно, двинется в наступление через Фландрию. В этом случае, заявил король, бельгийская армия будет вынуждена отойти к Антверпену. Бельгия перейдет к наступательным операциям лишь в том случае, когда «будет чувствоваться приближение союзных армий», добавил он.
Мир думал, судя по авторитетному мнению военного корреспондента «Таймс», что германские силы, атаковавшие Льеж, «оказались прилично потрепанными». Тогда это утверждение можно было считать приблизительно верным. Хваленая германская армия, которая, как считали, легко справится со «спящей овцой», не смогла взять бельгийских фортов штурмом. После девятого августа ее движение остановилось — ей понадобились подкрепления, но не в виде живой силы. Армия ждала, когда подвезут осадные орудия.
Во Франции генерал Жоффр и его штаб упорно и решительно, как и раньше, не желали обращать внимания на Фландрию, они с прежней горячностью готовились к рывку на Рейн. Пять французских армий состояли из семидесяти дивизий, то есть имели такую же численность, как и немцы на западном фронте. Нумерация армий зависела от их расположения — от 1-й на правом фланге до 5-й на левом. Разделенные укрепленным районом Верден — Туль, они концентрировались двумя группами, как и немецкие армии, по обеим сторонам участка Мец — Тьонвилль. Противостоящие германским 7-й и 6-й в Эльзасе и Лотарингии, 1-я и 2-я армии составляли французское правое крыло, имевшее задачу энергичным натиском отбросить немцев назад на Рейн и одновременно забить мощный клин между левым крылом и центром германских сил.
На крайнем правом фланге находилась специальная ударная группа, равная по численности армии Эммиха у Льежа. Ей поручалось первой прорваться в Эльзас. Выделенные из состава 1-й армии, эти ударные силы включили VII корпус и 8-ю кавалерийскую дивизию, которым предстояло освободить Мю-луз и Кольмар и закрепиться на Рейне в том месте, где сходятся границы Германии, Эльзаса и Швейцарии.
Рядом с этой группой находилась 1-я армия под командованием генерала Дюбая. Он, как говорили, не признавал невозможного, сочетал упорство с неограниченной энергией и по некоторым причинам, скрытым в сложных и запутанных ходах французской армейской политики, был в плохих отношениях с генералом де Кастельно, своим непосредственным соседом слева. Кастельно покинул Генеральный штаб, чтобы возглавить 2-ю армию, державшую фронт вокруг Нанси.