Первый дон
Шрифт:
Кардиналы нервно переглядывались, изумленные откровенностью Чезаре. Он же продолжил:
— Мой выбор — вести в бой папскую армию, защищать церковь и Рим. И должен добавить, я хочу жениться и иметь законных детей. В этом мое истинное призвание, и я, дорогие коллеги, смиренно прошу освободить меня от моих обетов и позволить сложить с себя сан.
— Если мы на это пойдем, для церкви может возникнуть серьезная опасность, — запротестовал один из испанских кардиналов. — Ибо если кардинал Борджа станет принцем, а потом у него возникнет желание заключать новые союзы, служить новому королю, не обратится ли он во врага церкви и Испании?
Александр величественно поднялся с трона. Кардиналы знали, каким бы он хотел слышать решение комиссии, и теперь повернулись к нему, ожидая окончательного подтверждения.
— Просьба моего сына — благо для его души. Ибо, как он только что признал, его истинное призвание — жениться и быть солдатом, а не носить сутану. Его плотские аппетиты и отсутствие религиозных интересов причиняют папству немало хлопот, ибо он не может держать в узде свои страсти. И мы должны согласиться, что сие не идет на благо святой матери-церкви. Мы должны также учитывать, что при отставке кардинала освобождаются тридцать пять тысяч дукатов, положенных ему ежегодно, которые поровну делятся между остальными. Учитывая все положительные моменты, связанные со сложением сана кардиналом Борджа, и исходя из того, что наша главная цель — спасение душ, мы должны удовлетворить его просьбу.
Решение комиссия приняла единогласно.
На последующей короткой церемонии Папа Александр освободил сына от его обетов и разрешил жениться, даровав ему на то особое папское благословение.
Чезаре Борджа бережно положил перед комиссией лиловую сутану и красную шляпу, поклонился кардиналам и Святейшему Папе, а потом с высоко поднятой головой вышел из зала Веры в солнечный свет. Человеком мира — не церкви. Для него начиналась новая жизнь.
Александр, конечно, опечалился, поскольку строил свои планы в расчете на то, что Чезаре со временем сменит его на папском престоле. Но после гибели Хуана ему требовался главнокомандующий папской армией, которому он мог полностью доверять, поэтому он подчинился воле Господа и согласился с решением сына.
Он почувствовал, как на него накатывает депрессия, что случалось с ним крайне редко, и пришел к выводу, что ему необходимо немного развеяться, чтобы снять тяжесть с сердца. Решил, что массаж ему не повредит, ибо удовольствия тела всегда улучшали ему настроение.
Александр вызвал Дуарте и сообщил ему, что проведет вторую половину дня в бане и если кто будет особо рваться на встречу с ним, то примет его там. А чтобы никто не говорил, что он отлынивает от работы, Папа попросил Дуарте ненавязчиво дать знать о том, что массаж прописан ему личным врачом.
Александр не пролежал на массажном столе и часа, как вошел Дуарте, чтобы сообщить:
— Вас хотят видеть. По крайне срочному делу.
Папа, он лежал на животе, прикрытый лишь тонкой простынкой, ответил, не поднимая головы:
— Ах, Дуарте, ты должен отдаться в руки этих женщин после того, как они закончат со мной. Они изгоняют дьявола из тела, наполняют светом душу.
— Есть и другие способы расслабления, которые я нахожу более эффективными, — рассмеялся Дуарте.
— Кто желает получить у меня аудиенцию? — спросил Александр.
— Французский посол, Жорж д'Амбуаз, — ответил Дуарте. — Вы хотите, чтобы я попросил его подождать, пока вы оденетесь?
— Скажи ему, если дело действительно важное и срочное, он может поговорить со мной прямо здесь, потому что женщины еще не закончили. В конце концов, Дуарте, даже Папа должен хоть иногда ублажать свое тело. Разве его создал не Господь?
— Я не силен в теологии, ваше святейшество. Сейчас его приведу. Обычно радости плоти французов не ужасают.
Таким французский посол и застал Папу: голый, тот лежал на высоком столе, а две миловидные молодые женщины массировали ему спину и мускулистые ноги. Дуарте подвел посла к столу и быстро откланялся.
Зрелище это шокировало даже такого циника, как Жорж д'Амбуаз. Но его лицо, как и положено дипломату, не выдало чувств.
— Можете говорить, посол, — нарушил затянувшуюся паузу Александр. — Девушкам не до наших дел.
Но д'Амбуаз отказался.
— Король строго наказал, что, кроме вашего святейшества, никто этого слышать не должен.
Александр взмахом руки отпустил массажисток, соскользнул со стола, встал. Посол старался не смотреть на него.
— Д'Амбуаз, вы, французы, обожаете секретность, однако земля слухами полнится, и мы, конечно, все знаем.
Ваш двор не может хранить тайны, как и мой. Но теперь мы одни. Говорите.
Но Жорж д'Амбуаз, видя перед собой голого Папу, буквально онемел и когда попытался раскрыть рот, горло перехватило и он закашлялся, брызгая слюной.
Александр оглядел себя, улыбнулся.
— А французы вроде бы такие раскованные… — голос сочился сарказмом. — Я оденусь, чтобы к вам вернулся дар речи.
Вскоре, уже в сутане, Папа сидел с д'Амбуазом в своем кабинете.
— Король Карл умер, — сообщил ему посол. — Несчастный случай, ударился головой о потолочную балку, потерял сознание и через несколько часов скончался, несмотря на все усилия придворных врачей. На престол взошел его родственник, Людовик Двенадцатый. По его указанию я послан с тем, чтобы сообщить, что ситуация с Миланом и Неаполем изменилась, король теперь предъявляет на них свои права. Ибо по справедливости они принадлежат ему.
Александр на мгновение задумался, брови сошлись у переносицы.
— Правильно ли я понял, что ваш новый король предъявляет права на оба итальянских королевства?
— Да, ваше святейшество. Милан принадлежал его предкам, Неаполь — королю Карлу. Но он заверяет, что не собирается в чем-либо ущемлять вас или святую мать-церковь.
Папа изобразил удивление.
— Правда? И где гарантии?
Посол приложил руку к сердцу, дабы подчеркнуть искренность своих слов.
— Я надеялся, что порукой тому будет мое слово и слово короля.
Александр помолчал.
— Так чего хочет от меня король? Если вы пришли сюда, чтобы сообщить о происшедших изменениях, и с гарантиями, что на нас они не отразятся, значит, вам чего-то от меня надо…
— У него есть желание, исполнить которое может только ваше святейшество, — ответил д'Амбуаз. — Речь идет о его браке с Жанной Французской. Он просил меня сообщить, что брак этот его не устраивает.
— Мой дорогой д'Амбуаз, — в глазах Папы заплясали веселые искорки. — Его не устраивает брак с уродливой, увечной дочерью Людовика Одиннадцатого? Какой сюрприз! Он меня разочаровал, ваш новый король. Оказывается, ваш король не столь милосердный, как я себе представлял.