Первый дон
Шрифт:
— Ты просишь о многом, но моя ответственность еще больше, — изрек Александр. — Как только твоя внучка станет святой, она по определению будет восседать на небесах рядом с Господом и отмаливать грехи своих близких. В вашей церкви будут выставлены ее мощи, пилигримы со всего мира будут приходить, чтобы помолиться им.
Это очень ответственное решение. Что ты можешь добавить ко всем этим свидетельствам?
Бальдо Розамунди почтительно склонил голову.
— Мои личные впечатления. Когда она была маленькой девочкой, я уже обладал огромными богатствами, но они для меня ровным счетом ничего не значили. Не находил
Я дарил ей самые дорогие драгоценности, но она никогда их не носила. Продавала, а деньги тратила на бедняков.
После ее смерти я тяжело заболел. Врачи пускали мне кровь, пока я не стал прозрачным, как призрак, но состояние мое не улучшалось. И однажды ночью я увидел ее лицо, услышал обращенные ко мне слова: «Ты должен жить, чтобы служить Богу».
Александр воздел руки к небу, словно благодаря Господа за чудеса, укрепляющие веру, снял митру, положил на стол между ними.
— И как же ты стал служить Богу?
— Вы, должно быть, знаете, — ответил Бальдо Розамунди. — Я построил в Венеции три церкви. В память о внучке содержу дом сирот. Я отказался от плотских наслаждений, недостойных мужчины моего возраста, и вновь обрел любовь к Иисусу и Благословенной Мадонне, — он выдержал паузу, и на его губах промелькнула кроткая улыбка, которую Папа хорошо помнил. — Ваше святейшество, только скажите, как еще я могу послужить церкви, и я все исполню.
Александр сделал вид, что обдумывает его слова.
— Тебе, должно быть, известно, что после избрания на папский престол моя величайшая мечта — возглавить новый Крестовый поход. Привести христианскую армию в Иерусалим и вернуть христианам место, где родился Христос.
— Да, да! — с жаром воскликнул Розамунди. — Я использую все свое влияние в Венеции, чтобы вы получили в свое распоряжение прекрасный флот. Вы можете рассчитывать на меня.
Александр пожал плечами.
— Венеция, как ты знаешь, обхаживает турок. И венецианцы никогда не станут подвергать опасности свои торговые пути и колонии, поддерживая Крестовый поход.
Я это понимаю, как, разумеется, и ты. Что мне действительно нужно, так это золото на жалованье солдатам, на продовольствие и вооружение. Священный фонд недостаточно велик, несмотря на налоги со священнослужителей, несмотря на десятину, которую платит каждый христианин. С римских евреев я беру две десятины. Но денег на Крестовый поход все равно не хватает, — тут Александр улыбнулся и добавил:
— Вот тут ты и можешь послужить церкви.
Бальдо Розамунди задумчиво кивнул. Даже изобразил изумление, вскинув брови. И смиренно ответил:
— Ваше святейшество, скажите, сколько вам нужно, и я все сделаю, даже если мне придется заложить мои корабли.
Александр уже прикидывал, какую сумму можно потребовать с Розамунди. Наличие святой в семье привело бы к тому, что при любом королевском дворе христианского мира Розамунди принимали бы с распростертыми объятьями. Святая охраняла бы всю семью от могущественных врагов. И пусть в истории христианства насчитывалось почти десять тысяч святых, лишь несколько сотен из них утверждались Римскими Папами.
Александр заговорил медленно, роняя каждое слово:
— Твоя
Бальдо Розамунди, который только что лучился уверенностью в том, что все сложится как нельзя лучше, разом сник.
— Я хочу при жизни помолиться над ее мощами, — едва слышно прошептал он. — Так долго мне не прожить.
Я хочу, чтобы на небесах она замолвила за меня словечко.
Я искренне верю в Христа, как и в то, что моя Дора — святая. Я хочу поклоняться ей, пока сам нахожусь на земле.
Умоляю вас, ваше святейшество, скажите, что я должен для этого сделать.
Александр видел, что Бальдо не кривит душой, действительно верит в святость своей внучки. А потому, как азартный игрок, удвоил сумму, которую намеревался попросить.
— Нашему фонду недостает пятисот тысяч дукатов.
Получив их, христианский мир сможет взять Иерусалим.
Бальдо Розамунди аж подпрыгнул. На мгновение прижал руки к ушам, словно не хотел услышать ответ Папы.
Но быстро пришел в себя, и по его лицу разлилось блаженство.
— Благодарю вас, ваше святейшество. Но вы должны лично прибыть в Венецию и освятить ее мощи.
— Это моя обязанность, — спокойно ответил Александр. — Святой выше любого Папы. А теперь помолимся вместе и попросим ее замаливать наши грехи на небесах.
Глава 17
В то утро Чезаре проснулся с радостным предчувствием. Он уже ощущал начавшиеся в нем перемены. Днем ему предстояло предстать перед конклавом кардиналов, назначенным Папой с тем, чтобы «рассмотреть» его освобождение от данных им обетов и разрешить ему сложить с себя сан кардинала.
Конклав состоял из пятнадцати человек, но на заседание пришли тринадцать. Испанский кардинал заболел малярией, один из итальянских — свалился с лошади.
Никому из кардиналов ранее никогда не приходилось сталкиваться с такой просьбой, потому что для большинства людей в христианском мире сан кардинала казался пределом мечтаний. Еще бы, так высоко подняться в церковной иерархии, пользоваться всеобщим уважением, иметь возможность, пусть для многих и чисто номинальную, стать следующим Папой. Едва ли не для всех присутствующих кардиналов сан этот дался долгими годами изматывающей работы, молитвами… иной раз, и совершением грешного деяния, так что желание Чезаре сложить с себя сан удивляло и где-то обижало. Ни один из них не расстался бы добровольно с красной шляпой.
Члены конклава сидели на резных деревянных стульях, рядком поставленных в зале Веры. Длинная череда красных шляп казалась гигантской лентой, положенной перед картиной «Страшный суд». Бесстрастностью лица кардиналов напоминали маски.
Чезаре встал, чтобы обратиться к ним:
— Я стою перед вами, чтобы объяснить, почему решил обратиться к вам с просьбой сложить с меня сан кардинала. Я должен признать, что никогда не хотел быть священнослужителем. Мой отец, его святейшество Александр Шестой, сделал для меня этот выбор с самыми лучшими намерениями. Однако это не мой выбор, и ему никогда не стать моим призванием.