Первый элемент
Шрифт:
— Я обязательно этим займусь. — Хмуро бормочет себе под нос магистр. А потом вздыхает, смотрит косо на меня: — Но сначала ты.
И нас окутывает чёрный туман, и вновь становится холодно, что вынуждает меня инстинктивно прижаться к проректору. Снова эти его фокусы с телепортацией.
***
Когда я открываю глаза, то вижу не свой скромненький чердак, а уютную комнату проректора. Здесь тепло. Но, тем не менее, я возмущаюсь, недовольно смотрю на мужчину, который всё ещё держит на руках.
Он, не смотря на меня, подходит к дивану, опускает меня на него. Мне очень неловко пачкать мебель,
— Зачем вы привели меня сюда? — Спрашиваю уже не заикаясь, но всё ещё чувствуя, как холод не сдает свои позиции.
— У тебя наверху холодно, — коротко бросает и исчезает, оставляя после себя магический остаток в виде чёрного тумана.
Недоуменно хлопаю глазами, обнимаю себя за плечи. На левой руке всё ещё чёрная резинка для волос проректора. Дрожа и колотя зубами, снимаю резинку, намереваясь отдать её сразу, как только Кристофер войдёт. И он возвращается очень быстро, быстрым шагом подходит ко мне, я уже тяну руку с резинкой, чтобы вернуть её, но он это совсем игнорирует, подхватывает меня на руки и куда-то несёт. Сжимаю резинку в кулак. Спустя шага три понимаю, что несёт в свою личную спальню. Держусь двумя руками за шею проректора (ибо холодно очень, а он теплый), смотрю на уже знакомую дверь из тёмного дерева, и снова на магистра.
— З-зачем вы несёте меня в… спальню? — Спрашиваю, попеременно подрагивая от холода. Господи, ну нужно же было так умудриться замёрзнуть. Вода там текучая, от того и холодная до жути. Понятия не имею, как там купаются остальные, но мой организм решил, что для него это максимум минимума.
— Переоденешься. — Коротко отвечает, напрягаясь всем телом. Плечи становятся каменными под моими руками.
— Я н-не хоч-чу…
Дверь открывается пинком ноги.
— Я вас, адептка, и не спрашивал.
Разозлился, назвал на «вы», да ещё и профессиональный статус привлек, демонстрируя возможностью мною командовать.
Но я была спокойна. И когда он поставил меня на мягкий ковер по середине комнаты, и когда отошёл к шкафу, открыл его, достал одну из своих чёрных рубашек, страшно не было. А потом мужчина просто положил её на постель, бросил короткое: «Переоденься и зови» и ушёл. И тогда страшно не было совершенно. Наоборот, я обрадованная, кинулась на сухую одежду, переоделась и до улыбки на лице порадовалась тому, что одежда не липнет к телу ледяными оковами, а свободно спадает и даже может согревать. Зачем его звать только, я же могу выйти. Что я собственно и решила делать: босиком на цыпочках, с мокрой одеждой в руках добежала до двери… Но даже и открыть её не успела, как она сама открылась и в дверном проёме показалась грозная фигура магистра Эшфорда.
— Я же просил позвать!
И это он не крикнул, просто выдохнул на эмоциях. Такого тона я не слышала у него никогда, он словно и громко прикрикнул, и обиделся, и тихо шикнул. В общем, пристыдил знатно.
Я шарахнулась назад, задирая голову, чтобы видеть его. «Незаметно» прячу одежду за спину.
— Зачем? — Спрашиваю тихо и медленно. Зубы больше не стучат.
Меня осматривают презрительным взглядом с головы до ног и резким движением отнимают одежду. Я успеваю выкрикнуть
— Но это было моим!! — Призываю совесть проектора, но у него наблюдается её полное отсутствие, поэтому меня смеряют очередным презрительным взглядом, жалко вытянутую руку перехватывает и легонько тянет на себя. По инерции делаю шаг к магистру.
— В стирку.
Хорошо, что не в топку.
Меня снова берут на руки, но сначала забирают одеяло с постели, выходят в зал, ставят на ноги у дивана на ковре, сразу же укрывают одеялом, и сажают на диван. Он мягкий и довольно низкий, я касаюсь ногами пушистого ковра, укутываюсь в одеяло. Пока не помогает, всё ещё холодно, но я сильнее укутываюсь, обнимая свои плечи, и поджимаю под себя ноги. Им очень холодно.
Проректор сразу же уходит, и возвращается минуты через три, с кружкой чего-то горячего в руках. Протягивает мне. Естественно, беру, потому что горячее, а значит, должно согреть. Принюхиваюсь. Чай с ромашкой и липой. Снова восхищаюсь проректором: откуда он знает о лечебных свойствах трав? Делаю глоток. Сладко. Ярко выражен вкус мёда. Боже, он туда и мед положил!
Не могу сдержать улыбки, и тихо говорю:
— Спасибо.
И дёргаю ногами, стараясь сильнее укутать их в одеяло, чтобы быстрее согрелись.
Магистр Эшфорд вообще ничего не отвечает, но садится на диван мне в ноги, аккуратно их берет, поднимает, пододвигается ближе, кладёт их на свои колени, просовывает руки под одеяло, и обхватывает мои ледяные ступни своими тёплыми руками.
Шок.
Аут.
Полное отрицание происходящего.
Мои глаза увеличиваются раза в четыре, я тупо смотрю на спокойного проректора и ничего не понимаю.
— Ч-что вы делаете? — Спрашиваю, заикаясь, но уже не от холода.
— Грею тебя. Пей чай. — Спокойный ответ чуть хриплым голосом, никаких эмоций на красивом лице, но пальцы под одеялом чуть сжимают мои ноги, обхватывают пяточки, чтобы согреть.
— Зачем так-то? Мне и чая хватило бы с головой! — Отчаянная попытка призвать голос разума проректора… Или мой разум, я уже не понимаю…
— Мне уйти?
— Не надо! — Вырывается почему-то совсем неосознанное, а ноги сами обхватывают проректора с той стороны, где меня нет, чтобы не ушёл.
Смеётся. Тихо, приятно, совсем не злобно, по-доброму так. Рука гладит стопу, поднимается к икре и колену…
— Не уйду, даже если попросишь, — тихий ответ.
Теплая ладонь пускается обратно к стопе.
Пей чай, Лия, просто пей чай. Вкусный чай, сладкий, с травами, чтобы не заболеть, давай-давай.
Кружка почему-то дрожит, но я пью, смотря, не мигая, в одну точку. Горячий напиток разливается внутри, становится теплее, тело согревается, ноги тоже. А ещё стало почему-то тепло не только физически, но и морально. Я осматривала приятную, уютную обстановку дома, мягкий свет, смотрела на спокойного, большого, сильного мужчину, который согревал мои ноги так, словно это было чем-то самим собой разумеющим и обычным. Осмотрела кружку с чаем, свои руки. Взгляд наткнулся на чёрную, ещё влажную резинку на запястье, которую я надела обратно, когда переодевалась.