Первый Феникс
Шрифт:
– Шесть.
Не успеет спрятаться. А если и попытаться – феникс везде. Она растворилась в воздухе, витая частичками, атомами сразу в каждой единице пространства. Всего четверть часа назад он с упоением вдыхал ее вместе с воздухом. И теперь она и в нем самом, попала в кровь и мозг. И знает обо всем, о каждой мысли, даже о тех, которые он сам не замечал.
– Семь.
Бежать. Нужно возвращаться. Только…
– Восемь.
В прошлый раз он вернулся, лишь убив феникса.
– Девять.
Не сможет. Желудок стягивало в тугой пучок от мысли, что он должен это сделать.
– Десять.
Шагнул в сторону, исчезнув из пятна света.
– Я иду искать.
Голос грубый, резкий, ржавый, насмешливый. Смех убийцы.
Волнение исчезло, выплюнутое с первым же выдохом. Тело отяжелело. Он не видел, но чувствовал, как вены его рвутся, не выдержав острую темноту, заструившуюся по ним. Разорвав каждый сосуд, чернота эта медленно нагревалась, пока не начала тихонько кипеть, ожидая, когда он выплеснет ее раскаленной массой. Мыслей не было. Воздуха тоже. Феникс, которого он успел вдохнуть и впитать в кровь и органы, был изгнан, спален и сейчас гнил, окружив охотника зловонием.
– Я слышу тебя.
Феникс шипел от полученной раны. И он собрался обратно, воедино. По атому соединившись снова в тело, к которому можно прикоснуться. Которое можно убить. И надо успеть до того, как голос опять начнет звучать со всех сторон одновременно, а феникс будет по частицам парить в воздухе.
Слышит? Юра улыбнулся. И вытянул руку вбок, позволив электрическому свету осветить его запястье. Кожа была покрыта черными тонкими полосами, будто лобовое стекло в трещинах после удара. Он несколько раз сжал и разжал руку, глядя, как его кожа несильно пузырится, надуваясь и дымясь.
– Я вижу тебя.
Он ухмыльнулся, довольный результатом. Убрал руку, слившись с темнотой.
– Братик, ты нечестно играешь.
На секунду кровь замерла, но тут же снова закипела, лишь охотник нахмурился. Он мотнул головой, отбрасывая лишнее. Сейчас ему надо выиграть.
– Но я все равно тебя найду. Где же ты… Может быть, тут?
В тишине скрип распахнувшейся двери и стук ее о стену звучал в десятки раз громче. Но он не вздрогнул, когда открылась дверь в палату в нескольких метрах от него. Шаги больше не были детскими. Тяжелый топот, сильные удары пяток. Будто молоток бьет по полу. Пять раз подряд весь коридор – от края до края – наполнился хрустом костей. Ни одного вскрика не послышалось. Из палаты медленный, ленивый поток крови устремился к пятнам света, чтобы согреться под электрическими лампами.
– Здесь нет…
Мелькнула дверь следующей комнаты – ближе к охотнику. Тот не шевельнулся, не вздрогнул. Когда раздался звук сломанной кости, он быстрым спокойным шагом, ступая с носка, направился вперед. Он помнил, что в этой палате стояло десять кроватей, две свободны. Хруст раздался трижды – гулко, долго. Она не ломала шею и не пробивала череп. Феникс отламывала ребро и медленно, зачарованно пронзала орган за органом, глядя, как человек перевоплощается в кровавый ручей.
Охотник замер перед открытой дверью, дожидаясь, пока она отойдет от последней кровати. Он стоял в шаге от двери, выжидая, чтобы феникс вышла. Выйдя, она направится либо налево, либо направо, либо прямо – в палату напротив. Налево – она попадет прямиком в его руки. Он проиграет в прятки, а она умрет. Направо – он последует за ней и будет терпеливо слушать каждый хруст, каждый удар и хлюпающий звук от проникновения острого обломка кости в плоть. Если же она направится к противоположной двери, он выиграет. И этого ему хотелось больше всего, обыграть феникса в его же забаве. Охотник оскалился, не сопротивляясь проникающим в его разум мыслям.
Ему было весело.
Место страха занял азарт, игра полностью его поглотила. Настолько, что он смог не дышать. В восьмой раз хрустнула переломленная кость. Омерзительные звуки рвущейся плоти затихли. Ни одна частичка в воздухе не шевелилась – даже мутные пылинки, парившие вокруг, замерли.
Хлопнула открывшаяся дверь. Охотник увидел, как в комнате прямо перед ним мелькнула вырванная из груди кость. Он улыбнулся, не веря в такую удачу – феникс выбрала палату по другую сторону коридора. Ошалело улыбаясь и до боли раскрыв глаза, он, прижавшись к стене, боком скользнул мимо первого пятна света. Ему удалось не попасть под лампу. Незамеченный, он преодолел остальные пятна вдвое быстрее, тратя большую часть сил на то, чтобы не засмеяться в голос.
Охотник добрался до старта. Он знал, что больница стала кольцом, соединив вход с выходом, смерть с жизнью, старт с финишем. И это сделала не феникс. С каждым разом, когда люди, у которых была написана на спине смерть, выходили из этих дверей живыми, они тянули больницу за собой, растягивая ее, размягчая. Такие места не могут быть конечными или четкими по определению. Оттого здесь лучше всего играть в прятки.
Он скользнул мимо замерших на месте прапорщиков и нырнул в туалетную комнату. Дрожащими от нетерпения и азарта руками схватился за раковину, которая чуть пошатнулась под его натиском и царапнула старую стену позади. В тишине оглушительно громко несколько песчинок бетона осыпались на раскаленный пол. Она услышала его, точно услышала. Нужно спрятаться.
Зеркала нет.
Он смотрел перед собой и не видел отражения. В панике ощупал стену – под пальцы легко гладкое стекло. Нет, зеркало на месте – он облегченно улыбнулся, случайно оцарапал зубами губу (Или она уже была разбита? Когда?). На язык попали соленые капли крови. Зеркало висело все там же, хоть и не отражало. Но показывало. Охотник увидел знакомое недовольное выражение лица, ясный острый взгляд, хорошо скрытое раздражение в движениях, которое, однако, от глаз охотника не укрылось.
Надо показать ему, позвать. Юра потянулся к зеркальной поверхности, но не смог к ней прикоснуться. Рука прошла насквозь. Пылающая, кипящая, она окунулась в прохладу, царившую на той стороне. Их стороне. Он поудобней перехватил край раковины и всем телом подался вперед. Рука прошла через стекло легко – будто совсем ничего между «там» и «здесь» не было, а голова уперлась во что-то упругое, теплое и пульсирующее. Он услышал вскрик и выстрелы. Все пули ударились о его кожу и упали на пол сплющенными дисками. Рядовой сильнее рванул вперед, прорывая преграду. Она разорвалась с глухим воем, от которого он вздрогнул. Его пропитало чувство вины, осознание того, что только что причинил кому-то боль.
Но через мгновение он увидел перед собой Василия и вспомнил о поставленной цели.
Полковник стоял ровно, держа в вытянутой руке пистолет, уже выпустив всю обойму в руку Краева. Когда тот вынырнул «оттуда» наполовину, он увидел на лице начальника отвращение и… что это было? Удивление? Глава поискового отряда будто не узнал своего охотника. Он шагнул назад, вжавшись в стену, оклеенную чуть отличавшейся по оттенку голубой плиткой, задев плечо лежавшего на полу рядового. Тот был без сознания – Юра несколько секунд разглядывал самого себя: кукла без разума и силы, оболочка. В комнату вбежала бледная Марина.