Первый меч Бургундии
Шрифт:
– А теперь, выходит, этот грибок переметнулся в Кенигсберг?
– в тон Карлу, чуть передразнивая его, вставила К***.
Бургундское красное. Залог широты мышления. Для внутреннего и наружного применения. После отъезда Эдварда Карл полюбил такие купания.
– Может и переметнуться.
– А когда ты поедешь?
– Когда-когда. Когда ты скажешь своему мужу, что спишь с его начальником.
К*** чувственно расхохоталась. Вот чем разговор в бассейне с безнадежно забродившим виноградным соком заведомо лучше любого другого, постельного или послеобеденного.
– А хочешь, я ему завтра скажу?
– К*** ещё раз прыснула, напоследок.
– Так и скажу. Давно, скажу, хотела, но страшилась открыть тебе одну подробность моих с твоим начальником отношений. Он передернет свой кадык, посмотрит на меня как бюст Платона и скажет: "Подробность? Отношений? Твоих с герцогом? Так-так". А я ему скажу: "Родной, я с ним интимно связана". Он сразу поверит и сделает вид, что не расстроился. Золото!
– Тебе так не терпится выпроводить меня в гости к азенкурским призракам, что ты готова издеваться над моими маршалами?
– Так ты думаешь, там в замке Орв всё-таки призраки?
– серьезно спросила К*** и подернула плечами. А может, поежилась. Карл плеснул на неё теплым вином.
– Я да, а ты?
– А я тоже, да, думаю, - подобрав губы, отвечала К*** и, зачерпнув ладошкой, выпила.
– Я просто так подумала, если б ты уехал, ты написал бы мне письмо. А в нем обязательно было бы что-нибудь. Ну, например, "скучаю за тобой". Что-нибудь хорошее. Пусть бы даже и не совсем правда, а просто накрахмаленное клише, но я бы могла думать, что в нем, кроме опилок, есть ещё второе дно.
– Хочешь, я тебе и так скажу, что за тобой скучаю, - Карлу и правда было не жалко. Кап-кап, с вынырнувшего пальца упали красные капитошки и круги пустились врассыпную.
– Не-а.
– Ну, как хочешь, - Карл даже чуть-чуть обиделся. Это ж надо, какая-то захудалая дворянка воротит нос от твоего "скучаю". Её, видите ли, не впечатляет "скучаю" герцога Бургундского, вдобавок ещё и женатого.
– Ты чего?
– Губы К*** розовые-розовые.
– Я чего?
– Карл подобрал пьяные сопли и тоже зачерпнул ладонью, хотя рядом с его левым плечом стоял отличный серебряный ковшик. Как раз на один опрокидонт.
– Я чего? Я, собственно, ничего. Я просто хотел объяснить тебе, как я тебя люблю.
От собственной безответственности у Карла перехватило дух. С бумажного кораблика моногамии дали предупредительный залп холостыми. Вспомнились родители и слово "нравственность".
– А я и сама знаю, как, - К*** выставила вперед ладонь, будто затворяя дверь в присутственные места, где топчутся батюшки и матушки, и одновременно отрезая Карлу путь к дальнейшим, всё разрушающим объяснениям.
– Хочешь?
– Ну...
– уклончиво промямлил Карл. Меньше всего на свете ему в тот момент хотелось протрезветь.
– Ты любишь меня с одной такой целью. Чтобы Ритули хватило на подольше. Ты любишь меня потому, что вовремя понял, что если будешь продолжать в том же духе, то ты залюбишь её до дыр. Ты решил - и правильно, между прочим, решил - выдавать ей любовь продуманными порциями, а остатки неоприходованного семени сливать мне на живот. А ещё вот. Ты любишь меня так, что никогда не скажешь мне: "Я за тобой скучаю". И любишь как раз за то, что можешь вообще ничего во мне не воспевать. Знаешь, детей в коробке с цветными карандашами больше всего интересует карандаш белого цвета. Я твой белый карандаш.
ГЛАВА 4 24126
Сэр Френсис Бекон умер в результате опытов с замораживанием в снегу петуха.
Замок Орв был освещён не хуже операционной. Антициклон, новый снег, безоблачные выси, проницаемые до седьмого трансфизического уровня.
Гвискар взбивал мыльную пену бритвенным помазком. Гибор завтракала рахат-лукумом, который полчаса назад был преподнесен ей бароном д'Орв. Её босые ноги непринужденно опирались о край обеденного стола. Гвискар и Гибор были в настроении.
– Знаешь, милый, - рассуждала Гибор, облизывая палец.
– Из-за этой сладкой тянучки вспоминается Гранада.
– Не люблю вспоминать Гранаду, - бреясь, Гвискар почти касался носом зеркала, висящего на стене. Он был близорук.
– Я тоже. Но сегодня она мне сама с утра вспоминается и, надо сказать, мне очень стыдно.
– Ладно там, "стыдно"! Стыдно у кого видно, - утешил её Гвискар, добросовестно соскребая пену от скулы к подбородку.
– Можно подумать, были варианты.
– Да нет, мне не за всё стыдно. А только за один, так сказать, эпизод.
– Ну-ну?
– Гвискар сполоснул бритву в тазике и снова приник к зеркалу.
– Помнишь, как мы с тобой летали над обрывом, словно два Икара, а вся Гранада на нас глазела с завистью и восхищением?
– Летали. Ну?
– И как потом Али Зегрес и его молодая жена Фатима попробовали то же самое и убились, помнишь?
– Ну, - недовольно поджав губы, Гвискар обернулся к Гибор и сурово посмотрел на неё. Мол, "уберите камеру"!
– Так вот - у них были доверчивые, светлые лица. Когда они надевали крылья, они ни о чём не подозревали, для них это было вознесение, а не аттракцион. И мне уже тогда было не по себе от мысли, что они сейчас разобьются и это устроили я и ты. Можно было бы убить их и не так коварно, и не вдвоем, не разом...
– Немедленно прекращай этот треп, - перебил её Гвискар, лицо его было встревоженным.
– Заладила.
– Да нет, ты сначала дослушай, - не унималась Гибор.
– И я тогда подумала, что такое кощунство не проходит даром и что...