Первый подвиг Змея Добрыныча
Шрифт:
– Хорошо, - снова согласилась Маруся.
– Тогда давайте так: вы посидите в машине, а я сбегаю осликов проведаю.
– А чаво их проведывать?
– усмехнулся братец.
– Али ты с ними дружишь?
– Можно и так сказать, - кивнула Маруся.
– Я со всеми животными дружу. Здесь скоро должен родиться маленький ослёнок, а ветеринар на учёбу уехал, а я в отпуске и обещала его подменить.
– Так вы же не ослиный доктор, а человеческий, - удивился Егорка.
– Ой, как хорошо ты меня назвал!
– рассмеялась Маруся.
– Врач-то я врач, но животных с детства люблю. Особенно лошадей. Я, можно сказать, на соседской ферме выросла.
Егорка прочитал на указателе название и спросил: - А почему Дубрава Редкая?
– Говорят, название дали из-за
– объяснила Маруся.
– Но место здесь и правда редкое.
– Почему?
– заинтересовался Егорка.
– Сам увидишь, - улыбнулась Маруся и, оставив мальчиков в машине, поспешила на конезавод.
Змей Добрыныч дождался, пока она скроется из виду, и страшным шёпотом сказал: - Егорий! Ослеп я чёй-то! Ничаво прочитать не могу.
На зимних каникулах Егорка приезжал в Усть-Порозиху и, когда гостил на тёти-Ягашиной пасеке, учил дракончика читать и писать. Горным, собранным драконами мёдом он рисовал буквы на оладьях и блинах. Получалось грамотно и вкусно. Такую науку Добрыныч быстро освоил, и вскоре уже сам рисовал буквы, поначалу мёдом и сгущёнкой, а потом и карандашом выводить каракули научился. Они у тёти Ягаши все детские книги перечитали, а когда Егорка домой уехал, а Добрыныч с дядькой к себе в горы улетел, они даже переписываться начали. Добрыныч часто ошибался и путался, но очень собой гордился и считал себя настоящим грамотеем. Он читал всё, что можно прочитать. А вот сейчас ему что-то не читалось.
– Глаза болят?
– испугался Егорка.
– Нет.
– Его "брат" поморгал, чтобы проверить.
– Всё вокруг размытое? Не чётко видишь, мир расплывается?
Двойник огляделся и почему-то рассердился: - Да чаво ему расплываться-то? Мир как мир. Обыкновенный.
– А почему же ты тогда читать не можешь?
– Егорий, - понизил голос "брат" и шёпотом продолжил, - я чёй-то букв совсем не узнаю!
Егорка посмотрел на вывески и расхохотался. Добрыныч обиженно насупился.
– Ай не совестно тебе надо мной насмехаться?
– Добрыныч, миленький, - оправдывался Егорка, вытирая выступившие от смеха слёзы.
– Ну как же ты можешь прочитать эти буквы, если ты их не знаешь? Эо же немецкие буквы!
– Мы в Неметчине?
– испугался двойник.
– Мы в Немецком районе*. Тут всё на двух языках - и вывески, и газеты, и радио.
Добрыныч посмотрел на поля села и пасущихся на них буро-красных коров.
– И бурёнки немецкие?
Егорка в коровах совсем не разбирался. И в овцах, и в козах, и в свиньях. Он корову от лошади отличал, конечно, и гуся от курицы. Но чтобы породу назвать коровью или куриную, да где она выведена - нет, в этом он не силён. Другое дело динозавры, их он все виды знает, и когда и где были выкопаны, и что ели, и как жили. А коровы или куры - ну что в них интересного? Курица хоть и потомок велоцераптора, но изучать её не хотелось. А про коров Егорка вообще никогда не задумывался.
– Не знаю, - честно ответил он.
– Маруся вернётся, спросим.
Глава 16
Маруся посмотрела на коров и сомнением сказала: - По-моему, они не немецкие, а голландские. Я слышала, что они здесь породнились с красными степными коровами и теперь с ранней весны и до поздней осени пасутся, пока снег всю траву на пастбищах не закроет. Очень здоровые оказались коровки и еду себе от снега до снега сами добывают. Но я могу и перепутать, ты спроси лучше у Томы, она же на ветеринара учится.
– У какой Томы?
– Егорка никакой Томы не знал.
– У сестры твоей двоюродной, тёти Галиной дочки. Тимка и Томка, слышал о таких?
Слышать-то он слышал, но никогда этих самых Тиму и Тому не встречал. И неудивительно, живут-то они в разных городах, и летом к бабушке в деревню в разное время приезжают. Прошлым летом, когда Егорка в Усть-Порозихе был, Тима с Томой в лагере вожатыми работали, вот они и не встретились. "Этим летом надо обязательно с ними познакомиться, - подумал
– Хорошенькое дело, Маруся о моей семье больше меня знает. Я ещё ни Лиду с Людой, ни Тиму с Томой, ни речника Григория не видел, а ведь все они мне родня, такие же, как Михаил." И от мысли, что у него так много братьев и сестёр, Егорке стало радостно. Хорошо, когда семья большая! Егорка покосился на Добрыныча. Плохо, когда семьи нет. Хотя почему нет? У дракончика есть Горный Змей, он ему и мама, и папа, и бабушка Змеюшка, и строгий родитель, и добрый учитель. А теперь у Добрыныча появилась подружка Жемчужинка. Друзья - они ведь тоже как семья. А Егорка Добрынычу друг, значит тоже почти что родственник. Так-то оно так, и всё-таки... И всё-таки не у всех есть такое огромное богатство, как у Егорки. У него и братья, и сёстры, и тёти, и дяди, и дедушка, и бабушки, не семья, а семьища! "Приеду домой - нарисую семейное дерево. Я ведь тоже его веточка."
"Нива" остановилась у здания, за которым вдаль протянулись отгороженные забором просторные площадки для прогулок, и по этим площадкам гуляли... страусы!
– Это чем же они тут курей кормят?
– изумился Змей Добрыныч, вернее, Егоркин брат.
– Это не куры, - объяснила Маруся.
– Это страусы. Здесь страусиная ферма.
– А яйца они несут?
– осведомился "брат".
– Во-от такие, - Маруся развела руки.
– Пойдём, сами посмотрите.
Ферма Добрынычу очень понравилась. Особенно страусиные и перепелиные яйца, очень они его насмешили своими размерами. И тут же выяснилось, что Егоркин брат жутко, ну порсто невыносимо голоден. "Хитрит!
– собразил Егорка.
– Хочет страусиные яйца на вкус попробовать." Маруся повела их в столовую, где так вкусно пахло, что и Егорка вдруг обнаружил, что умирает с голоду.
– Ешьте, ешьте!
– усадила их за столик Маруся.
– Тут еда такая, что пальчики оближешь!
Она сбегала в машину за сумкой-холодильником и купила несколько колец колбасы. Егорка очень удивился, у них дома колбасу ели только домашнюю и не покупали её никогда, мама сама колбасу делала и Егорка даже несколько раз помогал ей начинять колбасным фаршем. Мама говорила, что в магазинной колбасе вся таблица Менделеева. Мама точно знает, она в своей лаборатории проверяла и колбасу, и сосиски, и печенье, и лимонад, и мороженое. И с тех пор мама сама всё дома готовит - и колбасу, и сосиски, и печенье, и лимонад, и мороженое. А тут Маруся - доктор! Доктор, а колбасу покупает! А Маруся ещё котлет набрала, и пельменей, и сумку в багажник унесла. А когда вернулась, набрала ещё выпечки и мёда. Степного. Добрыныч наблюдал за ней с одобрением, он умение вкусно покушать очень уважал.
В машине Егорка осторожно признался: - Марусь, а я не понимаю, это же магазинная колбаса, разве можно её есть?
– Эту можно. Найда проверяла.
И очень серьёзно добавила: - Но её нужно съедать быстренько, натуральные продукты долго не хранятся.
– А-а, - протянул Егорка, будто всё понял, но на всякий случай решил потом уточнить у мамы. Неужели такое бывает, чтобы магазинная еда была настоящей, и никакие не три месяца хранилась, и не три недели, а всего три дня?
Они проехали село Редкая Дубрава. Нарядное праздничное в будний день село, в котором сияют зеркальными окнами школа и детский сад, встречают открытыми дверями дом культуры и библиотека, приглашает незнакомыми Добрынычу буквами центр немецкой культуры, а люди торопятся по своим делам, кто в дом быта, кто в спорткомплекс на тренировку, кто на занятия в школу искусств, кто в парикмахерскую, ко в кафе, а кто и просто в магазины.
– А эти редкодубравцы - настоящие чистюли, - похвалил Егоркин "брат".
– И собаки у них по улицам не бегают, кажная в своей усадьбе караулит, даже в собаках у них порядок. Аккуратный народ тут живёт!
– Погоди, ты ещё Гальбштадт не видел, - побещала Маруся.
– Гальб-што?
– поперхнулся "брат".
– Гальбштадт - столица Немецкого района, - пояснила Маруся, не отрываясь от дороги.
– А как здесь вообще оказался Немецкий район? До Москвы отсюда три с лишним тысячи километров, а до Германии я даже не знаю сколько.