Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине

Нет, он не раскаивался в том, что предложил провести заседание в помещении Лесновской районной думы. Нисколько не раскаивался, хотя волновался, как никогда раньше. Всякое бывало в жизни: нелегальные собрания, рискованные партийные поручения, аресты, допросы, - однако спокойствие не изменяло ему. Но тогда было проще, он отвечал лишь за себя. В худшем случае его провал мог отразиться на нескольких товарищах, на каком-то участке работы. А сейчас

Правительство чувствует угрозу, правительство настороже. В городе полно шпиков, по улицам проносятся казачьи разъезды. Опасность на каждом шагу. И все-таки Михаил Иванович считает, что поступил правильно. Вчера вечером к нему обратился Шотман, человек пунктуальный и осмотрительный, всегда добросовестно выполняющий поручения Владимира Ильича. Сказал, что Ленин подыскивает помещение для расширенного заседания Центрального Комитета вместе с представителями Петербургского окружного и городского комитетов партии и Военной организации Петроградского Совета. Будут также товарищи с фабрик, с заводов, из профсоюзов. На повестке дня важнейший вопрос - о вооруженном восстании.

Для такого совещания Лесновская дума очень удобна. Она далеко от центра, здание стоит особняком в тихом, немноголюдном месте. И полный хозяин в думе - Михаил Иванович Калинин, председатель районной управы.

Утром, еще до приема посетителей, он поговорил с Катей Алексеевой, своим секретарем. Эту милую женщину-большевичку Калинин знал по заводу «Айваз», еще там оценил ее скромность, умение работать быстро и самостоятельно. Достаточно только сказать ей, что нужно сделать, а уж она сама продумает все до мелочей, ничего не упустит.

– Значит, Катя, служащих отпустим пораньше. Особенно эсеров. Чтобы к шести никого не осталось.

– Некоторые долго засиживаются, с ними-то как?

– Убедить надо, - едва заметно усмехнулся Калинин.
– Мягко, вежливо убедить.

– А потом?

– Встретишь товарищей у подъезда. Когда все придут - погуляй вокруг дома. Только оденься теплее, промозгло уж больно.

– Охрана будет?

– Евсеич с матросами.

– Он надежный, - обрадовалась Алексеева.
– В какой комнате заседание?

– Можно здесь.

– В культурно-просветительном отделе лучше.

Там окна плотно занавешиваются, ни одной щелочки.

– Договорились, Катя. Проверь все сама. А сейчас... Кто у нас первый на прием?

– Землемер.

– Проси.

Тощий и длинный землемер стремительно вошел в кабинет. Развернул на столе подробный план недавно созданного Лесновского района Петрограда. Желчно заговорил о том, что до сих пор не может согласовать в городской думе границы района. На бумаге все выглядело красиво, а фактически граница разрезает частные владения, хозяева жалуются. Вот здесь, на углу, отсекли половину дома. Та часть, которая до арки, оказалась в одном районе, а за аркой - в другом.

– Неприятно это, - согласился Михаил Иванович.
– Но ведь дело поправимое, надо ли так возмущаться?

– Как не возмущаться?!
– всплеснул руками землемер.
– Разделили формально, отрезали по живому, и виновных не сыщешь. Милости прошу, разберите эту проблему с самим городским головой господином Шрейдером.

– С гражданином Шрейдером, - поправил Михаил Иванович.
– Шрейдер - эсер, он считает себя борцом за свободу и демократию, а вы его господином величаете.

– Мне безразлично, кем он себя считает, мне надо уточнить границы района.

– К первому ноября, - сказал Калинин. Землемер исчез столь же стремительно, как и

явился. Михаил Иванович едва успел сказать вслед «до свидания». Ему нравились такие увлеченные, болеющие за свое дело люди.

Вошла Катя. Закрыла за собой дверь:

– Приехал подполковник Яропольцев, просят ауди... Ну, как это? Ау...

– Аудиенции?

– Да.

«Зачем он явился именно сегодня? Перед таким ответственным заседанием? Нет, нет, с заседанием этот визит не связан. Если бы власти пронюхали, послали бы шпиков. А Яропольцев строевой офицер...»

– Прошу извинения, что не предупредил, - подполковник вошел, улыбаясь.
– Незваный гость хуже татарина, но обстоятельства заставили.

– Помилуйте, всегда рад представителям доблестного воинства!
– поднялся навстречу Калинин.

– Какая уж тут доблесть, в тылах. Бумаги да речи - того гляди в чиновника превратишься.

«Ты не превратишься, - окинул его взглядом Михаил Иванович.
– Так и прет офицерская стать. На какую должность ни поставь, все равно за версту военного будет видно...»

Держится подполковник уверенно. Форма - с иголочки, от лучшего портного. Гимнастерка туго перехвачена портупеей. После февраля многие офицеры как-то стушевались, стараются не выделяться, не привлекать внимания. А этот словно нарочно показывает себя: вот, мол, и офицер, и дворянин - каков есть, таков есть!

– Чем обязан?
– спросил Михаил Иванович.

– Неурядицы у нас. Месяц назад договорились с управой о ремонте казарм. Рабочих с завода нам прислали. Они развинтили трубы в бане, сложили их аккуратно. На втором этаже разобрали печи. И... пропали. В результате баней пользоваться невозможно, казарма не отапливается. Люди мерзнут, лазарет переполнен. Агитаторы утверждают, что повинно в этом ни более ни менее Временное правительство, а я считаю, что дело гораздо проще. Прошу повлиять на рабочих.

– У вас ведь целый полк! Столько свободных рук!

– У нас нет ни одного слесаря. Солдаты, как справедливо заметил один из ваших вождей, это вчерашние крестьяне, одетые в шинели. Кроме плуга они не знают никакой техники.

– Но есть же питерцы, мобилизованные с заводов?

– Несколько человек. И они очень заняты. Они заседают, митингуют и принимают решения, - голос подполковника звучал иронически-жестко: - Они все еще делают революцию, не могут остановиться с самой весны.

– А разве пришла пора?