Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине

Успенский Владимир Дмитриевич

Рядом с землемером работает фельдшер Протоиерейский. Этот первым долгом вбил на краю участка суковатый кол, на него аккуратно повесил пальто жены и свое, затем пиджак. Остался в черной жилетке, из-под которой виднелась чистейшая белая рубашка. Копал фельдшер неумело и без особой охоты - все советовался с землемером.

Кто-то разжег костер из сухой травы и листьев. Потянуло горьковатым дымком: теплый дым перемежался волнами прохладного, опьяняюще-чистого воздуха. Калинин вдохнул поглубже, даже голова закружилась. Славно-то как! Это и работа, и отдых

для тех, кто месяцами находится в помещении, в духоте.

– Иван Ефимыч, а Иван Ефимыч!
– окликнул он своего соседа. Тот живо оглянулся.

– А?

– Очень уж ты стараешься, - пошутил Михаил Иванович.
– Небось мозоли набил. Пойдем прогуляемся малость.

Иван Ефимович Котляков с сожалением глянул на забурьяненный, невскопанный еще клин; резким движением воткнул лопату.

– Раз руководство велит...

– То-то и оно, что руководство, - Калинин пропустил его вперед по тропинке.
– Есть окончательное решение насчет нас, на днях обнародуют. Городская дума считается распущенной. Петроградский Совет будет отныне не только политическим, но и хозяйственным органом. Единый центр.

– А мы?

– Как и предполагали. При Совете создается Комиссариат городского хозяйства Петроградской городской коммуны. Меня назначили комиссаром, а тебя заместителем комиссара городского хозяйства.

– За доверие спасибо, а насчет перестройки не знаю, радоваться или пока подождать.

– Радуйся, Иван Ефимыч. Мы ведь, если строго судить, все равно работали, как отдел Петросовета. Так для чего же два разных учреждения, пусть один орган диктатуру пролетариата проводит.

– Ответственности нам меньше?

– Не скажи. За все хозяйство, как и прежде, с пас спрос. К тому же по всей Северной области и в Новгородской губернии будем отделы городского хозяйства при местных Советах налаживать.

– Это что-то новое.

– - Будем тон задавать, а как же иначе?!

– Не пойму, Михаил Иванович, понизили нас или повысили?

– Какая разница, Иван Ефимыч? На какой должности нужны мы партии, на такой и будем. И есть еще у меня идея насчет нашего домашнего быта. Давай в своем доме коммуну организуем. Чтобы все жильцы сообща хозяйство вели, продукты в один котел, обеды готовить по очереди.

– Мысль вроде бы правильная, - неуверенно произнес Котляков.
– За коммуну я всегда голосую. А как женщины наши с их мисками-ложками?

– Твоя с моей уживется?

– Наши сознательные, но ведь кроме них сколько...

– А мы не сразу, мы с малого и начнем. У нас получится - другим наглядный пример будет.

– Их и примером не прошибешь, цепко за свое держатся, - осторожничал Котляков.

– Поагитируем, убедим.

Участки, отведенные под огороды, остались позади. Калинин и Котляков шли теперь по краю мелколесья, тянувшегося вдоль ручья. Дальше лежала выемка, формой напоминавшая корыто. Здесь раньше было стрельбище. Дно выемки, боковые скаты, высокий, сажени в три, вал-пулеулавливатель давно уже заросли травой, покрылись дерниной.

Только на валу, за щитами для мишеней, дерн был снят, желтел в ямках песок. Там работал человек в солдатской гимнастерке.

Вот он отложил в сторону кирку, распрямился и совковой лопатой начал бросать песок в большое, с проволочной сеткой сито.

– День добрый!
– поприветствовал его Михаил Иванович. Солдат хмуро покосился на пришельцев. Одна щека его, со шрамом, казалась совсем безжизненной, неприятно даже смотреть на нее. Но Михаил Иванович подавил это чувство и сказал еще раз: - День добрый! Под огород землю готовишь?

– А ты что за спрос?

– На огороды нынче народ вышел.

– А мне без надобности.

– Ты не груби, - вступил в разговор Котляков.
– Уважительность иметь надо.

– А чего мне вас уважать?
– дерзко ответил солдат.
– Может, вы образованные господа, ученые, дворяне? Такая же деревня-матушка, только в огородах и ковыряться.

– Язык у тебя хорошо работает, - примирительно произнес Калинин.
– Но петушишься зря. Огороды людей кормят, на них покопаться не грех. А ты сам-то что, клад ищешь?

– Нешто я дурак с балалайкой клад среди бела дня искать? Клад в лунную ночь ищут. А я полезную ископаемую добываю.

– Ископаемое? Полезное?
– удивился Калинин.

– В эту землю солдаты десять лет пули всаживали, нашпиговали ее свинцом, как колбасу салом. Колбасы при новой жизни не добудешь, а свинец - вот он.

– Ну и промысел, - засмеялся Михаил Иванович.
– Это же сообразить надо!

– Сообразишь, когда жрать нечего.

– И доходное дело?

– На свинец желающие всегда найдутся.

– Конечно, - кивнул Калинин.
– И ремесленнику свинец нужен, и крестьянину, не говоря уж про охотников да рыбаков. Шустрый ты!

– А что, нельзя, что ли? Земля теперь общая!

– Копай, мы тебе конкуренцию не составим. Только ненадежное это занятие, надолго ли его хватит!

Они пошли назад вдоль ручья, навстречу веселому гомону, доносившемуся с огородов. Котляков сорвал ветку, похлопал по сапогу, сказал задумчиво:

– Туманный какой-то человек.

– Остатки прошлого подбирает, - ответил Калинин.

5

– Алло, Сила Семенович? Узнал?.. Есть у тебя охота посмотреть, как твой сын для Петроградской городской коммуны работает? Ну, я так и думал. Заеду за тобой, жди.

Уж кому-кому, а Штыреву особенно интересно побывать на общественном поле. Это ведь он организовал на заводе ремонт тракторов тяжелого артдивизиона, он принимал доставленные из Швеции тракторные плуги.

Солнце светило с чистого неба по-летнему горячо. Сила Семенович снял пиджак, засучил рукава, обнажив мускулистые руки. Старенькая рубашка плотно облегала литые плечи. Михаил Иванович дружески толкнул его - тот даже не качнулся.

– Ну и крепок ты!
– восхищенно произнес Калинин.
– И годы тебя не берут.