Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине

Успенский Владимир Дмитриевич

– Это только личное мнение Ленина. Установка на нейтрализацию никакими решениями не отменена.

– Будет отменена. Жизнь идет вперед, жизнь подсказывает...

– Я уже слышал, что она вам подсказывает, - перебил Зиновьев, - но я по вашей подсказке действовать не намерен.

– Каламбур не из блестящих...
– спокойно заметил Калинин.
– Обстановка требует нового подхода, а вы, насколько я знаю, предлагаете создать в деревне Советы депутатов крестьянской бедноты. Значит, речь идет не о Советах, где участвовали бы бедняки и средние крестьяне,

а о Советах типа комбедов, так вас понимать?

– Экая проницательность!

– Создание таких Советов противоречит принятым законоположениям. Это раз. А второе - куда же вы отпихиваете среднего крестьянина? На сторону наших врагов? Заведомо записываете в стан противника основную крестьянскую массу?! Это уже не каламбур!

– Я не желаю говорить в таком тоне!

– Конечно, куда приятней, если слушают и поддакивают. Но я не за тем пришел.

– Общего языка мы не найдем...

– Вижу, что позиции у нас совсем разные, - сказал Калинин.
– А дело такое серьезное, что нельзя оставлять его нерешенным. Буду писать в Центральный Комитет.

– Как хотите. Как вам угодно.

Зиновьев вновь отвернулся, всем своим видом давая понять: разговор окончен.

Возвратившись домой, Михаил Иванович сразу сел к письменному столу. Екатерина Ивановна, глянув на сосредоточенное лицо мужа, поставила ему стакан чая и ушла, чтобы не мешать.

Придвинув лист бумаги, Михаил Иванович написал сверху, размашисто: «Товарищу Ленину».

2

Сразу после Нового года Владимир Ильич вызвал Калинина в Москву. Поезд, пробиваясь через снежные заносы, шел вдвое дольше обычного. Михаил Иванович едва не опоздал к назначенному времени. Хорошо, что на вокзале подвернулся извозчик с рысистой лошадкой.

В Питере на улицах сугробы высокие, а в Москве еще выше. Иные деревянные домишки завалило до второго этажа. Против окон - вроде бы бойницы прорыты в плотном снегу. От стен не отгребают - теплее.

– Рад видеть вас, товарищ Калинин, очень рад, - встретил его Владимир Ильич.
– Мне сказали, что вы прямо с поезда. Устали? Голодны?

– В вагоне выспался. И чаевничал недавно, после Клина.

– Ну, раз чаевничали, то садитесь вот сюда, батенька, и рассказывайте.

– Почти все изложено в моей записке...

– Я прочитал ее с огромным интересом. Это сейчас архиважно. В деревне произошли серьезные классовые сдвиги.

– Осереднячилась деревня, Владимир Ильич.

– Как вы сказали, осереднячилась?
– переспросил Ленин. Улыбнулся, подняв указательный палец.
– Вот именно - осереднячилась! И это вполне естественно. В республике не стало помещиков. Кулакам мы нанесли весьма ощутимый удар. Трудовое крестьянство получило землю, значительную часть сельскохозяйственных орудий и скота, которыми раньше владели помещики и кулаки. Бывшие бедняки поднялись до середняцкого уровня. Во всяком случае - многие из них.

– Этому только радоваться надо.

– И учитывать, обязательно учитывать этот процесс.

Ведь середняк составляет ныне больше половины всего населения, не так ли?

– Думаю, в деревне теперь две трети хозяйств середняцкие, - подтвердил Калинин.

– А некоторые товарищи не замечают перемен, продолжают строить свою работу по инерции. Наша первейшая задача всеми средствами, особенно через печать, раскрыть сложившееся положение.

– Есть такие, которые и видят, и понимают, а гнут свое.

– Постараемся убедить их. Скоро съезд партии, который займется вопросом о середняке. Теперь, когда середняк повернул в сторону Советской власти, прочность его союза с рабочим классом зависит от дальнейшей политики партии в деревне. Но до съезда предстоит еще много подумать, взвесить, вскрыть недостатки.

– По-моему, для сближения со средним крестьянством надо прежде всего устранить на местах экономические и продовольственные рогатки. Они больно затрагивают крестьянина, - сказал Калинин.

– Конкретно, какие рогатки?

– Возьмите, к примеру, такую хозяйственную преграду, как запрет на вывоз продовольствия из одного уезда в другой или даже из волости в волость. Крестьянину трудно понять пользу такого запрета, установленного для борьбы со спекуляцией. Ослабление экономических заторов на деле показало бы среднему крестьянству, что Советская власть выражает и защищает его интересы. Среднее крестьянство, в сущности, целиком стоит на нашей стороне. Между средним крестьянином и Советской властью не может быть противоречий, могут быть только недоразумения.

– Вот именно - недоразумения!
– согласился Владимир Ильич.
– А недоразумения всегда можно устранить при разумной политике.

– К сожалению, власть на местах еще далеко не везде удовлетворительная. Частые реквизиции, грубое отношение в исполкомах, волокита в уездных канцеляриях, мобилизация людей и лошадей - все это плохо действует на крестьян. Вот, к примеру, в Тверской губернии, в нашей волости...

– В вашей?
– быстро переспросил Ленин.
– Это хорошо, это очень хорошо.
– И спохватился: - Простите, что перебил: продолжайте, пожалуйста.

– Учет хлеба осенью провели правильно. Хоть и есть недовольные, но общий голос «поступлено правильно». А вот после учета местные коммунисты пригласили охрану и произвели проверку крестьянских хозяйств. Обыскивали, совершили целый ряд, мягко выражаясь, нетактичностей, а на протестующих против грубостей наложили штраф, в том числе и на председателя Совета деревни. Для уплаты охране штраф пошел...

– Это безобразие! Надо пресекать, решительно пресекать такое самоуправство!

– И при сборе чрезвычайного налога поступили довольно круто. Сажали людей десятками, грозили оружием. У крестьян, семьи которых состоят не больше чем из пяти человек, отобрали вторую и третью корову. Раздали коров по твердой цене хозяйствам, имевшим право держать их. Эти меры вызвали вражду тех, у кого отобрали, и недовольство крестьян, которым коров не досталось...