Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине
Шрифт:
– Прости, задумался. Знаешь, что я предприму? Я пойду к Калинину и поговорю с ним. Постараюсь выяснить, какое будущее нам уготовано.
7
– А ведь мы сделали тогда все, что вы просили, - сказал Калинин, поздоровавшись.
– Навели порядок в казарме.
– Не забыли еще?
– удивился Яропольцев.
– На память не жалуюсь, - Михаил Иванович, жестом пригласив гостя сесть, хотел добавить, что бывшие офицеры-дворяне приходят на прием не часто, но сдержался. Ничем не выдал своего любопытства,
– На этот раз у меня не просьба, вопросы.
– Если смогу...
– Хочется понять в конце концов, что же творится... Начну с малого. У меня и у моего знакомого сняли телефоны. По вашей терминологии мы эксплуататоры и телефонов недостойны. Их передали неимущим. Хотя человек, владеющий персональным телефоном, это уж, извините, не пролетарий... Но не в этом суть. Я вне службы, как-нибудь обойдусь и без телефона. Но мой знакомый - инженер, крупный специалист по добыче торфа. От вас же, из управы, звонили ему, консультировались - он не отказывал. Теперь он вообще отрезан от мира, от дел.
– Почему он не работает? Саботирует?
– Он выше этого. Его не приглашают, и он, естественно, не идет. Раньше его ценили, а теперь он никому не нужен и хочет уехать в Норвегию. Его туда усиленно зовут. В Норвегии, вероятно, не хватает торфа, а в Петрограде избыток топлива.
Калинин ответил спокойно и серьезно:
– Запасы топлива на исходе. С большой тревогой ждем следующую зиму. А этот господин инженер не понимает, значит, что торф нужен не мне лично, а всем людям, всему городу! Об этом ваш инженер думает?
– В первую очередь об этом должны думать и заботиться вы, поскольку вы взяли власть.
– Мы брали ее, когда город имел хлеба на одни сутки. Топливо распределяли по крохам. Вот какое наследство мы получили.
– Понимаю, насколько вам трудно, однако сочувствовать не могу.
– В сочувствии мы не нуждаемся... Но как же ваш специалист по торфу? Тревожит ли его что-нибудь, кроме самолюбия и личных интересов?
– Не знаю. Я бы на его месте так не поступил.
– То есть?
– Проще всего уехать и наблюдать за событиями со стороны, из уютного уголка. Это не делает ему чести.
– Согласен с вами. А своему знакомому передайте: если вся загвоздка в телефоне, то телефон ему возвратят. Но шли вы сюда не только для того, чтобы поговорить о телефонах? Это, по-вашему, по-военному, только разведка боем... Удачная ли?
– Вполне, - бледное лицо Яропольцева оживилось. Он откинулся на спинку стула.
– Жена просила меня быть осторожным, чтобы не угодить отсюда прямо в чека. Но я, с вашего позволения, не воспользуюсь ее советом. Хочу говорить откровенно.
– Иначе будет пустая трата времени.
– Именно так... Простите, но я не могу понять, зачем вы, большевики, распустили армию, лишили государство главной опоры?
– Это была старая армия, она не могла служить интересам народа, интересам революции.
– Она защищала страну от немцев, а вы разрушили эту защиту, открыли дорогу врагу.
– Нет, - сказал Калинин.
– И еще раз нет. Старая армия сама изжила
– Организм можно было оздоровить.
– Зачем латать прогнившее? Гораздо надежнее создать совершенно новую, народную армию. Из революционных солдат и матросов, из тех красногвардейских отрядов, которые уже доказали в боях свою способность защищать Родину и революцию.
– Доказали?
– усмехнулся Яропольцев.
– Немцы захватили всю Украину, германская кавалерия поит своих коней не в Висле, не в Днепре, а в самом Дону. И в Польше немцы, и в Латвии... Финляндия отделилась. Турки зарятся на Кавказ. Нас расклюют, растащат на кровоточащие куски, вот что самое страшное.
– Много ли времени требуется, чтобы обучить и закалить армию?
– тихо спросил Калинин.
– Недели? Месяцы?
– Может быть, даже годы.
– Вот видите, а мы только начали ее строить... И коль скоро речь зашла о новой армии, позвольте спросить: почему вы здесь, в Петрограде?
– А где же мне быть?
– удивился Яропольцев.
– Помню, как вы рвались на фронт осенью, как стремились сразиться с немцами. Почему же теперь, когда положение гораздо хуже, вы находитесь дома, а не в штабе Западной завесы в Смоленске? Не в тех казармах, где формируются новые полки? Тоже сошлетесь на то, что вас не пригласили?
– Дело не в приглашении.
– Вот именно, - кивнул Калинин.
– И я догадываюсь, что немцы вовсе не кажутся вам такими опасными, как осенью. Вы теперь думаете не столько о них, сколько о привилегиях, которых лишились.
– Все это поправимо.
– Как вы сказали? Поправимо?
– подался к нему Калинин.
– Пройдет время, улягутся страсти, вызванные войной и переворотом, можно будет спокойно обсудить вопрос о наших землях, поместьях, фабриках и найти решение, приемлемое для всех.
– Оно уже найдено, - сказал Михаил Иванович.
– Зачем же искать его еще раз?!
– Вспомните историю, - возразил Яропольцев.
– Ваша революция не первая, они были и раньше, но в конечном счете все возвращалось к незыблемым принципам.
– В том-то и суть, что наша революция в корне отличается от всех прошлых! Наша революция социалистическая, вот что надо понять, она не заменяет одних эксплуататоров и угнетателей другими, а полностью ликвидирует всякую эксплуатацию и всякое угнетение. Власть перешла к хозяевам государства, к рабочим и крестьянам.