Первый Тест На Божественность
Шрифт:
Назира окатила Хорошилова холодным взглядом и, достав телефон, толкнула его на середину стола.
– Дед на пятёрке. Позвоните прямо сейчас, по громкой связи, и я сама ему всё расскажу. Людей отпустите. Я за них отвечаю.
Чиновник уже собирался что-то сказать, но Инок остановил его едва заметным движением руки. Заглянул в глаза Назиры и увидел там абсолютную уверенность и непреклонность, совершенно не вяжущуюся с репутацией задиры и наркоманки. Сильвестр редко встречал людей, которых не «видел» целиком. Казалось бы, классическая представительница пресловутой золотой молодёжи. Уйма возможностей
– Ваших людей оформят и выпустят под залог. Крупный. Вы будете должны Ордену одну услугу. Хорошую такую услугу, не мелкую. И вы дадите мне слово, что больше никогда не будете переходить нам дорогу.
Желваки на скулах Назиры заиграли, она глубоко вздохнула и выдавила:
– Согласна. – Она протянула Иноку руку. – Даю слово, что, как только мои люди и я отсюда уедем, строить вам козни и воевать с вами я не буду.
Инок аккуратно пожал руку и улыбнулся, почувствовав, что девушка сжала ладонь намного крепче, чем тот ожидал.
Сильвестр и Хорошилов встали из-за стола и направились к выходу, по дороге к ним присоединился Максим, всё это время осторожно прислушивавшийся к разговору.
– Инок, – окликнула монаха Назира и, когда тот оглянулся, со всем возможным уважением в голосе добавила: – Спасибо.
Сильвестр улыбнулся в ответ и кивнул.
Когда парадные двери сошлись за спинами вышедших, Хорошилов достал пачку сигарет и повертел её в руках, но закуривать не стал:
– Думаешь, попытается вывернуться? Её формулировка обещания была очень открытой к интерпретации.
– Думаю, всё ещё хуже. Кто с ней общался по контракту?
– Колесников.
Инок перехватил руку чиновника, по-прежнему перебирающего сигаретную пачку, и посмотрел на его дорогие часы. Было почти девять, но Владимир жил по законам биржи, а значит, как минимум встал, чтобы успеть привести себя в порядок к открытию торгов.
– Позвони ему, пожалуйста. Пусть своё мнение о ней выскажет. Он мужик проницательный.
Пока шёл дозвон, все трое уселись в автомобиль, отрезавший их от шума просыпающегося города. Хорошилов переключил телефон на громкую связь.
– Доброе утро, Володя! Мы тут вместе с Иноком с девушкой пересеклись, зовут Шарипова Назира. Знаком?
– Встречался. Тебя её фирма интересует или сама?
– Скорее сама.
– Умная. Для её возраста производит очень хорошее впечатление в разговоре. Явно хотела выгрызть этот контракт, но очень искусно это скрывала. Будь она постарше, посчитал бы, что она получила большую выгоду, чем я сам. Но думаю, просто была рада угодить начальству – своему деду, кстати.
– Угу. Слышал, краем уха, она дурью интересовалась…
– Было дело. Но, скорее всего, не для себя.
– Почему так говоришь?
– Хм. Знаешь, был там, на встрече, один человечек с плохой репутацией в этом плане. Так она на него с таким отвращением глянула, когда он отвернулся, что сложно заподозрить её в том же грехе. Она наркоманов за людей-то вряд ли считает.
– Уверен?
– В чём можно быть уверенным в этом чудовищном мире, Василий? Но у меня работа такая, правильно людей «взвешивать». Иначе ты бы мне звонить не стал, так ведь? Чего тогда спрашиваешь?!
– Ну-ну! Чего заводишься сразу? Уж и уточнить нельзя.
– Этим вопросом ты потратил 10 секунд моего времени. По существу вопросы есть?
– Один. Что на тебе сейчас надето?
Связь оборвалась.
– Теперь будешь ему подарок посылать с извинениями. – не то укорил, не то посочувствовал Инок.
– Так и так послал бы. Теперь хоть есть за что, – весело ответил чиновник. Максим начал подозревать, что тот просто любил портить людям настроение. – Итак, что мы имеем. Умная девочка с большими возможностями приезжает к нам в город, чтобы заключить контракт для фирмы своего деда, не последнего человека в другом регионе и влиятельного мусульманина. Как бы узнаёт, что наркотики у нас в дефиците, и через несколько недель возвращается с партией и бригадой для налаживания бизнеса. Как бы ожидает нас в гости и готова сделать деловое предложение, показав незаурядную проницательность. И вместе с тем – подставляется, выставляя напоказ свою зависимость, которой, как мы косвенно узнаём, у неё может и не быть. Кстати, она даже не пыталась отрицать это обвинение.
– Но и не подтвердила, – задумчиво заметил Инок.
– Верно. А что тебя изначально зацепило?
– Да ничего особенного. Фильм один процитировала. Старый. Там вся суть, грубо говоря, в социальном неравенстве. Как говорят англичане, она выросла с серебряной ложкой в одном месте, а значит, её больная тема – не бедность, а отношение мусульман к женщинам.
– Точно, – задумался Хорошилов. – На теме феминизма она всполошилась.
– Ну, вот это-то и не сходится. Если она с детства пытается показать, что она ничем не хуже мужчин, если постоянно добивается благосклонности своего Деда и презирает слабость характера в любом её проявлении, то сложно представить, что она сидит на отраве.
– А ты чего молчишь, журналист? – Василий Ефимович приглашающе махнул рукой. – Поделись мнением со стороны.
– Мне показалось важным, что она пытается вытащить своих людей.
– Это была простая попытка разжалобить Инока. Типа, «я хоть и наркоманка, но ничего человеческое мне не чуждо! Я своих не бросаю!»
– Не скажите, Василий Ефимович. Этот трюк с телефоном – большой риск. Инока ничего не останавливало взять и позвонить. Это многое поменяло бы, кроме одного.
– Людей бы тоже пришлось отпустить, – подтвердил Сильвестр. – Действительно, в этом вопросе ей был важен результат. Почему?
– Да спит, наверное, с кем-то из них. Втюрилась, молодая же.
– Знаете такое выражение «Если в первом акте, на стене висит ружьё…?» – журналист не закончил фразу.
– «Значит, в последнем акте оно обязательно выстрелит.»
– Стереотипно. Это, прежде всего, значит, что перед спектаклем его кто-то туда повесил! – обрадовался журналист возможности подколоть чиновника.
– Думаете, Дедушка в теме? – Хорошилов потёр подбородок. – А зачем ему это надо? Ты же с ним не пересекался, Сильв?