Пёрышко
Шрифт:
Не хотел, не мог сказать ему, что я сам в тех богов не верую, что матушка моя одному только Богу молится. А дедушка и бабушка Ясны ничего такого от меня не требовали. А может... Может Ясна потому и не верит мне, что обеты при древних богах мы с ней не давали? Поэтому и думает она, что верну ее деду с бабкой на обратном пути? Ратибор по-своему расценил мое молчание:
– А что, Богдан, сегодня же вечером устроим обряд тебе свадебный! Князь-то пир все одно готовит! Вот сразу и отметим два события!
– Подумаю.
– Что тут думать. Смотри, долго раздумывать
О чем это он? Развернулся, стал позади повозку с Ясной и Баженом искать. Увидел. Бажен все также на краю сидел, вожжи в руках держа. Только Ясны на повозке не было. Где же она? Ратибор расхохотался:
– Видишь, уже потерял! Потому что не берегут ее наши боги для тебя одного! В их глазах - свободная она! Да не верти так головой - дружинник твой ее во-он за тот ряд утянул! Иди, забирай жену свою! Только быстрее давай, Ярослав заждался!
Стараясь не показывать свою спешку, пошел за тот ряд, что Ратибором указан был. И не удивился ни на мгновенье, когда увидел, что Ясна с Милорадом по ряду торговому идет. Ничему ее жизнь не учит! И его! Ведь ясно же дал понять, что не нравится мне его к ней близость! Все равно с ним пошла! А он, сколько он возле жены моей крутиться будет? Такая злоба сердце наполнила, что кулаки против воли моей сжались.
Вот они остановились возле ткачихи, что рубахами, рушниками, да сарафанами разными торговала. Он на рубаху указал. Ткачиха подала ему. И тут он свою рубаху, кровью от раны испачканную снимать стал. А Ясна помогать ему! А он еще нарочно хмурится, якобы больно ему, чтобы она, значит, рубаху ту с плеч его стягивала! Потемнело в глазах от ярости! Забыв обо всем на свете, к ним кинулся!
***
Какая же красота на базарной площади! Сколько товаров всяких! Монетки карман жгут! Бабушка с дедом щедро мне насыпали. Вон - рушники расшитые красно-черной нитью, петухами по краю!
– Стой, Бажен! Купить хочу!
– Только быстро, не то отстанем!
Соскочила с повозки. Откуда ни возьмись, Милорад рядом оказался.
– Ясна, куда ты?
– Рушник купить хочу.
– А мне рубаха нужна новая, я с тобой пойду.
Ох, чувствовала, что не нужно соглашаться. Да только в ту минуту подумала, что людей вокруг много, ничего страшного в том нет, что он со мной пойдет. Да, ведь, ранен он, может, ему помочь нужно будет! Оглянулась кругом - Богдана не видно, и согласилась. А когда Милорад рубаху выбрал, свою стягивать стал. Вижу больно ему - рана болит. Стала за край рубаху вверх тянуть.
– Давай, помогу тебе!
– Что как Богдан увидит?
...
– Уже увидел!
Ох, испугалась я, голос Богдана услышав, чуть сердце из груди не выпрыгнуло! Развернулась на пятках, а он за спиной моей стоит! Никогда не видела, чтобы так глаза могли молнии метать! Зубы сжаты, руки - в кулаки! На Милорада смотрит так, будто убить его хочет! А у того - рана!
Не раздумывая, заслонила Милорада собой, руки вперед выставила:
– Богдан, не надо, прошу тебя!
Только Милорад обошел меня кругом и встал прямо перед Богданом.
– Нет, Ясна,
Тут Богдан размахнулся и ударил Милораду кулаком в лицо! Тот стал подниматься. Богдан его взял за шиворот и зарычал, в глаза глядя:
– Опоздал ты, Милорад, моя она. Еще раз увижу тебя рядом с ней - пожалеешь!
А потом развернулся, схватил меня за руку и потащил за собой, больно сжимая запястье.
– Богдан, Богдан, стой, мне больно!
Но он шел вперед, не обращая внимания на мои слова. Люди, встречавшиеся на пути, в страхе отступали в стороны, наверное, вида его пугаясь. Так тащил он меня долго. Уже и площадь закончилась. Людей стало меньше. Что он со мной делать собирается? Неужто бить будет? Вдруг Богдан свернул в небольшой проулок между домами, толкнул меня к стене. Спиной к ней прижалась и стою, не дыша. А он руки по обе стороны от головы моей поставил и смотрит в глаза. А взгляд его злой, страшный! Что мне делать-то нужно, чтобы злобу его успокоить? Объяснить ему все? Да, не станет слушать оправданий моих! И тут догадка на ум пришла. Обхватила лицо его ладонями и поцеловала.
Думала, оттолкнет, отодвинется, но он наоборот, замер, даже дышать, кажется, перестал. Осмелела я, раз не сопротивляется он, значит можно и прижаться поближе. Всем телом к нему прильнула, вжалась в грудь его твердую. Не думала, как и что дальше делать - само собой получалось. Вместо того, чтобы просто губами к его губам прижиматься, языком по его нижней губе провела, а потом зубами ее прикусила. Он звук какой-то издал, как если бы больно ему было. Хотела было отодвинуться, чтобы посмотреть на него, только он руками схватил за ягодицы и к своему телу прижал. Да так, что низом живота твердую плоть его почувствовала.
Значит, нравится ему, когда я так делаю! Оторвалась от губ, чуть в бок голову его повернула и языком от уха вниз по шее провела. Где-то внутри в глубине тела затрепетало, заискрилось что-то. Вкус его кожи чуть солоноватый на губах оставался. И теперь уже сама застонала так же, как Богдан за минуту до этого. Руки под рубаху его полезли. Только коснулась голого живота его, вздрогнула. И его ответную дрожь ощутила.
Не понимала, не думала, что на улице чужого города нахожусь, что любой, проходящий мимо увидеть может. Да, и как тут подумаешь, если он ушко покусывает и языком обводит... А руками ту часть моего тела мнет, что ниже спины находится. Горячим шепотом на ухо:
– Ясна, останови меня...
Ни за что! Рот снова поцелуем закрыла. Я так мечтала об этом, пока в повозке с Баженом ехала! Потрогала языком его губы, потом по краю зубов провела, потом вглубь рта скользнула, встретилась там с его языком и застонала вновь прямо в губы Богдана.
Ничего не слышала вокруг. Очнулась только тогда, когда где-то совсем рядом молния ударила. Да ведь только что солнце светило, а тут вдруг буря поднялась - вот-вот дождь вольет! Смотрю в лицо Богдану и вижу взгляд его растерянный.