Пёс во тьме

Хенди Дж. С.

Бротандуивэ встретился глазами со своим противником.

В них не было страха смерти, даже перед ним. Это был истинный анмаглахк, но с неверной целью. Он добровольно умрет за то, чтобы убить кого-то, просто потому, что Отче сказал, что так будет правильно.

Бротандуивэ уже давно оплакивал упадок своей касты и ее продажность, насажденную патриархом. То, что руководило им, больше не было пренебрежением, скорее ненавистью. И в его глазах, смотрящих в янтарные глаза фанатика, было только всепоглощающее горе.

Он не видел жертвы и служения

людям в тех глазах. Он видел только смерть добродетели анмаглахков, убитой самим Вельмидревним Отче.

И он услышал как тот, что обронил лук, подходит справа. Не важно, умрет ли он, он должен закончить все здесь и сейчас.

Бротандуивэ нанес удар головой в лицо фанатика, и голова мужчины откинулась назад. Бротандуивэ отшатнулся в сторону, и лезвие стилета, все еще пронзавшего его ладонь, вошло глубже. Перекатившись, он пнул в колено лучника справа. Как только он упал, Бротандуивэ вонзил кинжал в горло фанатика, а затем бросил своего пронзенного противника в лучника.

Он оставил все позади, оставив открытой спину, заглянув в вглубь Сердце-Корня, по-прежнему сжимая свой стилет в одной руке и клинок мертвого анмаглахка в другой.

В молочно-белых глазах Вельмидревнего Отче не было и следа страха.

Бротандуивэ знал, что ему не на кого рассчитывать. Журнала здесь не было; он был вне его досягаемости. Не важно, если кто-то другой положит его перед советом старейшин, так как был только один голос, что мог извратить слова Винн Хигеорт.

Вельмидревний Отче улыбнулся.

Это был единственный раз, когда Бротандуивэ заколебался, и он будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Вход в темный лес задрожал, как рот из живой плоти.

Он отрезал проход прямо перед глазами Бротандуивэ.

— Нет! — закричал он, ударив по дереву окровавленной рукой, отбросив один клинок. Даже боль от удара не смогла пробиться сквозь шок.

— Не двигайся! — закричала Куиринейна.

Только эта жесткая команда достигла его. Он обернулся, чтобы увидеть, как последний анмаглахк, последний лучник, поднимается, отбросив труп своего товарища. Два других лучника лежали на полу комнаты; оба со стрелами в центре груди. Оперение стрел было не таким, как у анмаглахков.

Этот последний анмаглахк, нижняя половина лица которого все еще была укрыта повязкой, продолжал отступать к основной стене комнаты. Но его глаза были направлены на кого-то другого.

Бротандуивэ проследил за его взглядом.

Куиринейна стояла за ним со стилетом в ее правой руке и оперением стрелы анмаглахка, торчащим ниже ее левого плеча.

— Что в слове «беги» ты не понял? — зашипела она на него, а затем заглянула в комнату Сердце-Корня.

Бротандуивэ не мог снова посмотреть туда. Удивление на лице Куиринейны быстро сменилось тоской.

— Нам конец, — прошептала она. — Ты разрушил и разоблачил наше дело. Теперь нет никаких сомнений в том, что мы выступаем против него.

Он ничего не сказал. Во всем этом была необходимость, которую только он мог почувствовать. Они должны были бежать и предупредить

всех, кто был с ними, чтобы спрятались еще лучше, а Куиринейна была ранена.

Бротандуивэ развернулся, потянувшись к ней, но она развернула кончик стилета к анмаглахку, жавшемуся к стене.

— Я знаю твои глаза, Махкейньек! — сказала она. — Не вздумай следовать за нами… и тогда, возможно, ты проживешь немного дольше.

Бротандуиве потянул ее за собой, и, прыгнув через распростертого Джуаниарэ, они побежали по лестнице.

Никого не было снаружи в полянке между Великим Дубом и теми, что окольцовывали его. Он бежал на север, ведя путь вглубь леса и стараясь уйти как можно дальше от Криджиахе. Позже он не мог сказать, как долго они бежали, прежде чем он услышал, как Куиринейна споткнулась позади.

Замедлившись, он заставил ее отдохнуть, спрятавшись под низкими ветвями ели, когда он обошел все вокруг, чтобы убедиться в отсутствии погони. Вернувшись, он опустился на колени возле нее, чтобы осмотреть стрелу, которую она получила, пытаясь защитить его.

— О чем же ты думал? — спросила она. — Что ты можешь просто вломиться туда, в его дом… и убить его? Как можно сделать это при таком количестве присутствующих? Даже ты не смог бы поразить его при данном раскладе.

Это не приходило ему в голову, пока она не увидела, что у него есть. Когда он рассказал ей об анмаглахках, спящих за стенами, словно духи, она лишь пристально посмотрела на него.

— А очень думала ты, — добавил он, — когда убила анмаглахка в доме Глеаннеохкантва?

Она отвела взгляд.

Бротандуивэ вздохнул. Ситуации на самом деле было сложно сопоставить, у нее, скорее всего, просто был ограничен выбор — как и у него. Но здесь был вопрос о стражах, затаившихся как греймасги в тени стен.

— Как мы могли… по крайне мере ты… не знать об этом? — спросила она, словно читая его мысли.

Бротандуивэ не ответил ей. Вельмидревний Отче прожил слишком долго. Оказалось, что время и дерево, служившее ему домом, позволяло ему больше, чем просто жить под его кроной.

— Это уже свершилось, — сказал он, — и мы убили своих, несмотря на то, что они могли считаться врагами. Любые мятежники, анмаглахки или другие, будут страдать за это, сколько возможно… если их схватят, — он замолк. — И я, возможно, так же убил коварлеасу.

— Джуаниарэ все еще дышит, — категорично заметила она. — Я проверила его, чтобы убедиться.

Бротандуивэ приподнял бровь.

— Я оставила его в живых, чтобы он посеял страх, — пояснила она прежде, чем он спросил. — Смерть не сокрушит его так, как поломанная жизнь. Я знала, что ты предпримешь, прежде чем вошла. Джуаниарэ, подхалим по природе, почует страх, что Отче не может его защитить… от нас. — Куиринейна посмотрела на него. — И он все разболтает, — добавила она, и ее голос наполнился горечью. — Как и Махкейньек. Пусть они боятся даже наших неудач. Ради других мы сейчас подвергнемся открытым гонениям, пусть они боятся каждой тени в безмолвии.