Пёс войны и боль мира
Шрифт:
Ночью, пока я пробовал заснуть, а Седенко забавлялся с девочкой. Они то возились громче, то умолкали. На утро девочка исчезла.
— Полагаю, она попытается пойти в Аммендорф, — сказал я.
Я был не в настроении болтать.
Весь следующий день мы скакали дальше в горы. Седенко снова пел все те же свои песни, а я размышлял о бренности существования.
Глава девятая
Некоторое время спустя меня начала забавлять двусмысленность моих поисков и я начал уже думать, что совершил тягчайший проступок, отправившись на поиски Грааля.
Есть
Марш через горы был тяжелым и небезопасным и длился неделю. Несколько раз мы были атакованы бандитами, попадали под лавины, два или три раза поссорились между собой, но в общем погода, стоявшая в горах, нас устраивала. Все происходившее с нами не испортило хорошего настроения Седенко, но мое твердое убеждение впервые поколебалось, когда мы с высокого горного отрога мы взглянули на местность, которая, видимо, являлась целью нашего путешествия.
Мы увидели только светящееся золотое марево, покрывавшее длинную долину, ограниченную с одной стороны резко очерченными горами с покрытыми снегом вершинами.
Седенко привстал на стремени.
— Здесь, возможно, живет Филандер Гроот, — сказал он. — Но как мы туда доберемся?
— Мы должны искать дорогу, пока не найдем, — ответил я. — Должна же быть по крайней мере одна, которой пользуется сам Гроот.
Мы начали спуск по более или менее пологой лощине. До вечерней зори оставалось по крайней мере пять часов, а потом придется разбивать лагерь, так как местность была очень сложна для ночных эскапад.
Услышав свист в воздухе, мы поняли, что замечены охранниками долины. Мы посмотрели назад, потом на светло-голубое небо и лишь там увидели их четкие очертания — их было двое и намерения их были понятны. Они хотели нас убить.
Никогда раньше я не видел таких могучих и отливающих всеми цветами радуги орлов. По величине их тела можно было сравнить с телами пони, крылья их были не менее длинными, багряно-красного цвета, и цвет этот переходил на шее и голове в светло-голубой, а клювы отливали синевой стали, как и выпущенные когти. С победными криками они накинулись на нас.
Наши кони встали на дыбы и заржали от испуга. Я выхватил один из пистолетов, взвел курок, прицелился и выстрелил. Пуля ударила первого из нападавших орлов прямо в грудь, и он начал снижаться с сильно кровоточащей раной. Седенко ударил саблей по второму, который так сильно и зло бил крыльями по нашим головам, что мы оказались выброшенными из седел. Я достал другой пистолет и выстрелил еще раз. На этот раз я прицелился лучше и попал в голову. С непередаваемым криком боли орел попытался снова подняться ввысь, но это ему не удалось, и он свалился на землю. Я наблюдал, как его тело сотрясалось в предсмертных судорогах. Его раненный в грудь товарищ или подруга покружил над этим местом и снова накинулся на нас с пылающими глазами, подбадривая себя криками, пытаясь скинуть нас со скал. У меня не было времени, перезарядить пистолеты, и нам пришлось отбиваться клинками.
Птица поднялась выше и бросилась на нас, стараясь достать когтями, и если бы Седенко не отреагировал достаточно быстро, он определенно был бы располосован
Теперь птица накинулась на меня, ее клюв мог проткнуть человека так же легко, как копье. Мой конь подался назад и попытался восстановить равновесие, и я вынужден был одновременно управлять им и отражать нападение птицы.
Орел держался в воздухе неровно и неуклюже — в укороченном хвосте отсутствовало несколько перьев. Седенко ударил еще, а орел вновь поднялся и накинулся на нас, и каждый раз, когда мы ударяли по нему, на нем оказывалось на одну-две раны больше.
Потом орел снова напал — в последний раз.
Седенко соскочил с седла, изловчился и отсек своим острым клинком его крыло. Орел перевернулся в воздухе, попытался снова обрести равновесие, а потом повалился на снег, окрасив его кроваво-розовым цветом и покрыв выпавшими золотыми, белыми и багряно-красными перьями. Он закричал от боли, но никто из нас особенно не ужаснулся, так как не раз мы видели умирающих от наших ударов. Мы наблюдали еще некоторое время, потом вытерли клинки и поскакали дальше, но ощущения того, что мы одержали честную победу, у нас не было.
Лощина привела нас под покров светящегося золотом тумана, настолько непроницаемого, что мы ничего не видели на расстоянии двух шагов. Мы спешились и взяли коней под уздцы, пока не стало совсем темно и нам ничего не оставалось, кроме как искать подходящее место для стоянки, где можно провести ночь.
Прежде чем заснуть, Седенко сказал:
— Эти птицы были сверхъестественными существами, правда, капитан?
— Я ничего не слышал о сверхъестественных существах такого типа, — ответил я. — Это все, что я могу утверждать с определенностью.
— Это были слуги волшебника, которого мы разыскиваем, — предположил он. — И это значит, что мы могли его разгневать, убив их…
— Мы же ничего не знали о том, что они были его слугами и что он может на это как-то отреагировать. Мы убили их, спасая свою жизнь. — Я боюсь этого волшебника, — прошептал Седенко. — Известно, что только величайшие мастера волшебства могут повелевать духами воздуха. Кем еще могли быть эти орлы, кроме как духами воздуха?
— Они были очень велики и жестоки. — сказал я. — Сюда редко попадают путешественники, особенно в зимние месяцы, и, мне кажется, тут не так много крупных зверей. Можно предположить, что в поисках пищи для своих детенышей они приняли нас за кроликов.
Седенко ничего не ответил, но было очевидно, что мысли об орлах его не оставляли.
Наутро мы продолжили дорогу и заметили, что воздух стал теплее, и золотой туман давал теперь больше возможности видеть. В конце концов он стал таким прозрачным, что мы обнаружили, что находимся прямо в широкой горной расселине, ведущей вниз, в долину непередаваемой красоты. Там не было снега, и выглядела она, так, как бывает ранним летом.
Хлеба уже высоко поднялись на полях. Были видны уютные деревни, а на востоке — большой город, раскинувшийся на обеих берегах широкой, лениво текущей реки. Не только Седенко, но я тоже не мог поверить в то, что совсем недавно мы находились в холодных скалах и высокогорных снегах.