Песчаный блюз

Левицкий Андрей Юрьевич

— Как?! — опешил Карабан.

Все повернулись к ним.

— Повреждение в электроцепи! Надо спускаться под днище и вручную каждую расчековывать! Только я к ним не подлезу, кто-то поменьше нужен, похудее!

Все посмотрели на меня.

— Карабан, в рубку! — повторил Разин, и тот, оттолкнув машиниста, исчез в дверном проеме.

Эви с Аютой побежали к пулеметам, а я в упор глянул на Разина и сказал:

— Самоход.

Он кивнул.

Летающая крепость начала крениться влево — Карабан направил ее

к склону, по которому ползли танкеры. Сквозь решетку виднелась близкая вершина с горящим в нескольких местах Фортом. Пушки, недавно смолкнувшие, снова загрохотали, и теперь звук был куда громче. Сквозь него прорывались выстрелы, мне показалось даже, что я слышу крики.

— Сигнал — огонь пулемета! — выкрикнул Разин мне вслед, когда я поспешил за Карабаном.

Небоход, склонившийся над пультом, не обратил а меня внимания. Я пробежал позади него, нырнул в соседний отсек, слетел по лестнице и остановился перед Эдмунтом, который как раз дал очередной разряд в емкость с аэролом.

— Как выпускать бомбы? — спросил я. — Кассеты в одном месте?

Он поднял голову, часто моргая, непонимающе уставился на меня. Пол накренился в другую сторону, надсадный рокот турбин проник под палубу, им вторили двигатели внизу.

— Бомбы! — крикнул я. — Ты сказал: цепь повреждена, надо вручную…

— А! — Машинист закивал и, схватив меня за руку, поволок к решетке в полу, сквозь которую я недавно обозревал двигатели. — Да, там… Смотри.

Он распахнул решетку. Отверстие, которое она закрывала, было совсем небольшим — едва-едва чтобы втиснуться. В полутьме внизу адски ревели двигатели, булькало топливо в баках и трубках, искрили контакты. Снова заболело плечо, и я осторожно приложил к нему ладонь. А что будет, когда стану ползать там, в этой тесной полутьме? Страшно подумать!

— Надо обойти моторы слева, там круглый люк в стене, за ним труба. Проползешь по ней, упрешься в короб с патрубками — это охладитель компрессора. Повернешь направо и увидишь заслонку. Открывается легко, только рукоять вверх дернешь. Петель нет. На себя потянешь, она с пазов соскочит.

— Дальше куда?

— Попадешь в круглый отсек. В полу лючки. Только смотри, головой или спиной не зацепи провода на потолке. Там не везде пайка изолирована, током долбанет — от тебя угольки останутся.

— Понял. Быстрее говори, мы над Арзамасом уже!

— Лючков четыре штуки. Открываешь, высовываешься и рукой тянешься к кассете…

— Но как я узнаю, что это кассета? Я их не видел в глаза никогда!

— Там штанги вертикальные, дырчатые такие железяки вниз из днища торчат, в них бомбы стопкой, как патроны в обойме, понимаешь? Расчековывать просто: дернешь рычаг, он один на штанге, бомбы тогда вниз посыплются. Четыре лючка по краю отсека, четыре кассеты под каждым.

Пол под ногами провалился.

— Аэрол сгущается! — Машинист метнулся обратно

к емкости, крикнув напоследок: — Смотри, наружу не вывались!

Я спрыгнул на решетчатый пол моторного отсека, пригибаясь, чтобы не цеплять низкий потолок, по которому бухали шаги Эдмунта, обежал двигатели, дважды потревожив отходящие от них контакты, которые в ответ сыпанули искрами. На другой стороне отсека стало совсем темно. Что ж никто не предупредил — надо было лампу с собой взять или фонарь карбидный! Я скинул куртку, нащупал крышку люка, отбросив задвижку, распахнул и нырнул в него головой вперед.

В трубе было темно и душно, к тому же она несколько раз изгибалась под крутым углом, и дважды я едва не застрял. Все звуки стали глухими, далекими… Вдруг донесся громкий стук пулемета, и почти сразу к нему присоединился второй. Это же сигнал! Пора сбрасывать бомбы, а я еще далеко!

Я задергался, быстро переставляя локти и колени по железу — и стукнулся головой обо что-то холодное. Вытянув вперед руку, нащупал патрубок, за ним вертикальную металлическую стенку. Куда он сказал поворачивать? Вправо!

Один пулемет смолк, другой продолжал стучать. Стало немного светлее. Я схватился за торчащую из заслонки рукоять, повернул вверх и рванул на себя. Со скрежетом широкая железная пластина вышла из пазов; я пополз дальше и вскоре свалился на железный пол большого круглого отсека с очень низким потолком. С разных сторон в полу виднелись четыре лючка. Вверху змеились провода, некоторые были без изоляции.

Звуки боя доносились снизу.

Стараясь не поднимать головы, я подполз к ближайшему лючку и откинул крышку. Яркий свет хлынул в отсек вместе с грохотом, свистом снарядов, криками и шипением ветра. Я сунулся в люк.

Тонкие штанги образовывали горизонтальную решетку на расстоянии вытянутой руки от меня, в этом промежутке и находились кассеты. Одна торчала вертикально вниз прямо подо мной: толстая дырчатая штанга, к которой крепились черные бомбы, прохожие на пули в пистолетной обойме, только с оперением на внешнем конце.

Внизу был склон Арзамаса, мелькали крыши домов, между ними посверкивали вспышки. Дисколет летел по большому кругу. Снова ударили два пулемета, и сразу за ними — третий. Навстречу крепости со склона взлетели сияющие трассы пуль, которые загрохотали по днищу.

Я рванул рычаг под штангой.

Скрипнуло, лязгнуло, и бомбы посыпались с нее. На лету они разворачивались острыми концами книзу, начиная вращаться в потоке воздуха.

Взвыли турбины, и дисколет резко снизил скорость. Меня бросило прочь от люка, я вцепился в крышку. Плечо отозвалось вспышкой боли. Пальцы соскользнули, я покатился по днищу и сумел остановиться возле второго люка. Распахнул его.

Летающая крепость двигалась совсем медленно. Бомбы падали, первая уже превратилась в точку.