Пещера многоногов

Михайлов Владимир Дмитриевич

– В чем дело, Седой?
– наклонившись к микрофону, спросил Сандро и умолк в ожидании ответа. Однако Седой не отвечал, хотя находился тут же, рядом, на расстоянии каких-нибудь двадцати метров от лодки.
– В чем дело, почему молчишь?
– еще раз спросил Сандро, и, опять не получив ответа, недоуменно пожал плечами и посмотрел на Эдика, как бы молчаливо признавая его право и умение разбираться в таких вопросах, в которых остальные ничего не понимают. Однако ответил Георг.

– Ты что, Седого не знаешь?
– сказал он.
– Он что-то увидел, теперь у него над ухом хоть на барабане играй - толку не будет. Сиди и жди, пока сам не вызовет...

Им оставалось лишь одно - следить

за маневрами Седого, который тем временем все ближе и ближе подплывал к норе. Он был уже совсем близко от зева, и движения его становились все медленнее и медленнее, словно нерешительность снова начала сковывать мускулы. Наконец он совсем остановился - примерно в полутора метрах от норы, и чуть в стороне. Он что-то делал руками - какие-то странные жесты. Затем прекратил. Через минуту опять начал. Еще не меньше минуты трое наблюдали из рубки это зрелище, пока Сандро не хлопнул звучно одной рукой себя по лбу, а другой по кожуху ультразвукового преобразователя, и не начал переводить на обычный язык то, что Седой передавал по старинной морской азбуке семафора. Но было слишком поздно - в наказание за то, что им сразу не пришло в голову значение жестов, они сумели разобрать лишь три буквы, из которых получилось "ция", но что это была за "ция" и к чему она относилась, было непонятно.

– Кто ж его знал, что он вдруг на глубине начнет семафорить, - словно оправдываясь, проворчал Сандро, - да и темп не тот, непривычный...

Теперь Седой уже не семафорил - он висел неподвижно и, казалось, всматривался во что-то, происходившее в норе. Но и это продолжалось всего минуту - две; затем Седой повернулся отплыл подальше и начал возиться с обеими реактивными трубками, висевшими у него на груди. Что именно он делал - отсюда было не разобрать.

Закончив свои манипуляции, Седой снова приблизился к норе - еще осторожнее, чем в первый раз. На секунду застыл прямо против зева, - и вот обе трубки, которые он теперь держал перед собой направленными в противоположные стороны - одну прямо в нору, другую - ко второй стене ущелья - ожили, из обеих одновременно вырвалось пламя.

Океанисты с запозданием сообразили: он использовал одну из трубок, как оружие, а чтобы она не унесла его в сторону, одновременно затормаживал второй. Наверное, ему очень нужно было кого-то выжить из норы. И это удалось ему почти сразу.

Сначала из широкого зева выплеснулся венец щупалец или ног. За ними вылетело и уже знакомое всем наблюдавшим за этой сценой вытянутое слизистое тело. Это произошло мгновенно, но Седой, как видно, ожидал такой реакции: его бросок в сторону от норы по направлению к лодке был еще стремительнее. Одновременно он включил сильный прожектор, и его преследователь на миг ослеп и беспомощно закружился на месте. Этого было достаточно, чтобы Седой успел уйти от него на безопасное расстояние.

– Ускользнул!
– облегченно вздохнул Георг.

– Сейчас он натравит на себя всю эту свору...
– сказал Сандро.
– Не знаю, чего это ради...

Он не договорил. Многоног еще не успел прийти в себя, а из широкого отверстия норы выскользнули две тени; обходя воинственного морежителя по дуге, они приближались к кораблю, держась вплотную одна к другой. Возле них бледным огнем вспыхнул прожектор, и - словно это взошло солнце - все одновременно вздохнули и улыбнулись. Эдик на миг закрыл глаза.

– Эй, стой!
– в следующую секунду вскрикнул Сандро.

Словно подземный толчок заставил все норы одновременно извергнуть их содержимое - так вдруг закипела вода в ущелье, сразу наполнившемся телами, клешнями, гибкими ногами десятков и сотен многоногов. Но люди уже приближались к люку барокамеры. Эдик нажал кнопку привода люка, однако на пульте не вспыхнула зеленая лампочка,

обозначавшая, что люк открыт и барокамера готова к приему пловцов. Стая многоногов приближалась. Пловцы собрались вокруг закрытого люка, корпус лодки донес до сидевших в рубке дробный стук - это люди стучали, наверное, кулаками и трубками, требуя, чтобы их впустили... Эдик нажимал и нажимал на кнопку, а зеленая лампочка все не загоралась и люк не открывался. Счет шел на доли секунды, последние метры разделяли передовых нападающих и людей, которым больше некуда было спасаться. И это означало, что еще через долю секунды, самое большее через секунду все будет кончено.

– Прожектор на полную мощность!
– внезапно в голос закричал Эдик. Прожектор вспыхнул, и это заставило передних нападающих отпрянуть на минуту и задержаться. Но задние напирали, и вся стая снова кинулась вперед, вытягивая клешни.

Однако эта задержка решила дело. Сандро уже открывал верхний люк барокамеры. Через миг захлопнул его за собой, и по легкому сотрясению было ясно, что он растворил промежуточный, в чем ему помогло давление снизу... Вообще-то это запрещалось, потому что было небезопасно, и еще опаснее почти смертельно - прыгать в такое давление без подготовки. Но тут - что еще будет, а там ясно - смерть...

Еще мгновение он там, внизу, выплясывал дикий танец на створках некстати заевшего люка, наваливаясь на него всей тяжестью.
– Стук - а во внешний корпус колотили уже изо всей силы, - в сжатом воздухе барокамеры бил ему в уши, грохот собственных каблуков по створкам люка казался уже совершенно невыносимо громким...

Ему почудилось, что он уже целую жизнь бьется здесь, в тесной барокамере, а грохот вырос до масштаба всемирной катастрофы. На самом же деле считанные секунды прошли - и створки люка распахнулись внезапно и так быстро, словно сами с нетерпением хотели выполнить ту работу, для которой были предназначены. Отшатнувшись в сторону и почти без сознания опускаясь на пол, Сандро все же успел заметить, как выскакивая из воды, подобно дельфинам, веселым друзьям плавающего человечества, двое втаскивали в барокамеру неподвижного третьего. Затем створки люка закрылись, и мир тоже медленно закрылся для Сандро.

6

– Ну, как?
– спросил Седой.

– Инна сообщает - дышат оба, - после небольшой паузы ответил Георг, но голос его не был чрезмерно радостным. Причина стала ясна, когда он добавил:

– Долго ли продышат - не знаю... У Валерия пульс почти не прощупывается. И частота - три удара в минуту...

– Как в анабиозе, - уточнил для себя Седой.

– Да, только он не в анабиотической ванне, к сожалению.

– А Сандро?

Георг пожал плечами. Кто мог знать, как Сандро? На их памяти в отряде не было таких случаев, никто не подвергался такому перепаду давлений, никто так грубо не нарушал правил океанической службы - потому что не было необходимости их нарушать. Даже настоящие медики, пожалуй, не сказали бы сейчас ничего вразумительного, а ведь Георг владел лишь простыми приемами оказания первой помощи. Да и те основательно позабылись из-за отсутствия практики.

– Ладно, - сказал Седой невесело.
– Редкий у нас сегодня денек по насыщенности, долго будем его вспоминать, да и не только мы, пожалуй... Цари природы... По местам быть!
– вдруг рявкнул он, потому что члены экипажа - за исключением Эдика - и впрямь не сидели, где положено: сам он стоял около люка, а Георг даже не стоял, а расхаживал по рубке, словно по бульвару, когда делать нечего. А кроме того, Седой чувствовал необходимость выкричаться. Конечно, не лучший выход - орать на ни в чем не повинного, по сути дела, парня, но иного способа успокоиться Седой сейчас просто не находил. И он продолжал даже еще чуть громче: