Пешка королевы
Шрифт:
Я замер перед распахнутыми дверями, глядя на них. Казалось, только я перешагну порог, и гвардейцы проткнут меня копьями. Объяснить им, что меня ждут? Шериада вчера принесла документы, они были у меня с собой в той же шкатулке. Но вряд ли предполагалось, что я отдам их стражникам.
Я уже почти приготовился испытать судьбу, когда по лестнице к дверям взбежал юноша в синем балахоне по моде Золотой империи. Он точно был человеком и поклонился мне, как высшему.
– Мастер Элвин. – Его голос звучал мягко, с еле заметным певучим акцентом. У Сэва прорывался такой
– Давно? – растерянно выдохнул я. Мне-то казалось, у меня еще полно времени. Я намеренно вышел раньше.
Юноша ничего не ответил. Он сделал знак идти за ним – не в парадные двери, за которыми царили сумрак и приятная прохлада, а во вход для прислуги, полагаю. Нам пришлось обогнуть здание – и я чуть нос к носу не столкнулся с еще одним волшебником. Его сложно было не узнать, ведь это был лорд Ворон… простите, Виета, отец Криденса. Он окинул меня раздраженным взглядом. Мой проводник снова поклонился и отступил, пропуская высокого лорда.
Быть может, у них это семейное, но лорд Ворон неотрывно смотрел на меня, и ничего хорошего он при этом не думал, клянусь. Прочитать взгляд его сына было сложно. А вот отца – проще некуда. В нем светился тот самый огонек, что и у моих бывших господ. Этот волшебник хотел меня использовать.
Я невольно схватился за подвеску. Если высокий лорд решит поставить на меня печать прямо здесь – артефакт Шериады мне поможет?
Но высокий лорд просто усмехнулся, отвел взгляд и прошел мимо.
Я выдохнул.
– Идем, мастер Элвин, – как ни в чем не бывало позвал меня юноша-проводник.
Точно, черный ход: длинный коридор змеился и поворачивал, порой под неожиданным углом, пару раз утыкался в винтовую лестницу, пока не уперся наконец в стену.
Моего проводника это не смутило. Он коснулся стены ладонью, и потайная дверца приоткрылась.
– Прошу, мастер, тебя ждут, – повторил юноша, посторонившись.
Я привычно сложил пальцы в жесте простейшей атаки. Дверь для прислуги, темнота, тайный ход – не так я представлял себе отработку в посольстве.
Дверца вела в темный коридор, длинный и узкий, как склеп. Он так меня испугал, что я даже с первого раза наколдовал себе свет… Который погас метров через сто. Я бы подумал, что дело в моей магии, но чувство было совершенно другим. Как и тогда, с демоницей, я вдруг ощутил себя… пустым. Это было словно голод, но иного рода. Как будто я больше не целый. Как будто меня располовинили, и важную часть, которую я раньше не чувствовал, но она составляла мою суть, забрали.
Позже я узнал, что так чувствуют себя все маги в присутствии принца Лэйена. У старшего брата королевы Сиренитти есть необычная для Средних миров способность лишать волшебников магии, превращая их в обычных людей. Всех, независимо от потенциала или специализации. Правда, это действует только когда принц поблизости, а потом магия возвращается. Однако на демонов эта способность не распространяется, как и на королеву Сиренитти.
Это заставляет волшебников ненавидеть Его Высочество еще сильнее; чувство действительно неприятное, даже если забыть про культ силы в Нуклии, ведь лишенный магии волшебник становится слабым, а значит, теряет статус.
Тогда я не понимал, в чем дело, и испугался настолько, что не помню, как дошел до следующей двери – просто ударился о стену, а та вдруг отъехала в сторону, и я попал в ярко освещенную комнату.
Два голоса спорили на высоком нуклийском. Благодаря учителю Байену и его домашним заданиям я сносно понимал высокий нуклийский на письме, но на слух – лишь обрывки фраз. Это не просто другой диалект, он звучит как другой язык – другая фонетика, другая грамматика и, конечно, другая стилистика. Слова те же, но будто теряют смысл. Так что содержание беседы от меня ускользнуло.
В кабинете было очень светло – оба солнца заглядывали в громадные окна, занимавшие всю стену. После темноты коридора у меня слезились глаза, и ни говоривших, ни обстановку я как следует не рассмотрел. Только стол из черного дерева: он занимал полкомнаты, его сложно было не заметить. Ах да, еще книжные шкафы – в один я чуть не влетел, когда стена за моей спиной вернулась на место.
И ковер – пушистый, с геометрическим рисунком. Его зеленые линии расплывались у меня перед глазами, а желтые треугольники волшебно сверкнули, когда я вывалился из потайного хода.
Меня заметили, и высокий нуклийский стих. Потом один голос что-то спросил у второго. Второй ответил уже на разговорном:
– Это демонолог, которого прислала королева. Элвин, ты в порядке?
Я поднял голову и встретился взглядом с лекарем Шериады – тем самым, которого она звала во время первого приступа. Маска спокойствия, безмятежный голос и глаза, в прошлый раз показавшиеся мне змеиными – не как у демоницы: никаких вертикальных зрачков, но выражение, взгляд… Таким глазам нельзя верить, думал я тогда. Сейчас Нуал смотрел с сочувствием, и оно казалось искренним. Я невольно улыбнулся.
Он помог мне подняться и провел к креслу, такому же, как в нашей учебной комнате, – с высокой спинкой и подлокотниками. Оно словно обнимает тебя, и в нем можно с легкостью заснуть, и мы периодически пользовались этим на занятиях.
Второго я тоже узнал, хотя видел лишь раз – у демоницы, леди Вэйны. Смуглый юноша, похожий на Шериаду; тогда он появился как раз перед тем, как я потерял сознание. Тот же пронзительный взгляд, то же высокомерие. А еще гордость – в осанке и даже в движениях. Странно, ведь я мог поклясться, что он – обычный человек, не волшебник. Для Нуклия, как я думал тогда, это приговор.
– Демонолог? – Его голос звучал низко, в нем сквозило презрение пополам с интересом. – Что ж, прекрасно. Раз сестра опаздывает, то он и вызовет нам лионского канцлера.
Я молча уставился на него. У Лиона есть канцлер? Да что там, я крайне смутно помнил из книг даже что означает этот титул.
Нуал покачал головой.
– Лэйен, не стоит. Это неразумно и жестоко: он проучился всего месяц, и Сиренитти лечила его после встречи с Вэйной. Его магия наверняка еще не восстановилась.