Пешком через Ледовитый океан

Херберт Уолли

Последовательность движения нарт сохранилась от предыдущей зимы. Фриц шел первым, я – вторым, затем Аллан, и Кен – последним. Эта очередность не случайна: в прошлом году Фриц и я работали на пару; а за Алланом, на спину которого нельзя было вполне полагаться, следовало еще кому-то идти, чтобы помочь ему, если у него возникнут затруднения. Аллан, конечно, обещал никогда ничего не поднимать, не напрягаться и ждать, пока мы подойдем и поможем ему. Однако довольно часто издали мы замечали, как он, напрягая все силы, с трудом тянет нарты. Мы подходили к нему, ругали на чем свет стоит. Всякий раз к нему обращались с одним и тем же упреком: «Почему ты не подождал меня, я ведь был всего в пяти минутах ходьбы от тебя».

Аллан смущенно оправдывался – это, мол, не причиняет ему никакого вреда, он приспособился подталкивать нарты без ущерба для себя, не ощущает никакой боли и нисколько не беспокоится

за свою спину. И действительно, он ни разу не жаловался на какие-либо боли. Даже боль в колене, донимавшая его уже несколько лет, не возобновлялась. Во время гренландской экспедиции мы все трое страдали от растяжения связок, вывихов и болей в коленях. Помню, я шел замыкающим и видел, как хромают оба моих товарища. Я тоже хромал. Мы все трое двигались, как старики. И даже во время первого этапа нашего трансарктического путешествия мы иногда все четверо хромали.

Миновали 88-ю параллель. К этому времени солнце вернулось к нам, а Венера почти исчезла. Луна была видна, но стояла очень низко над горизонтом; потеплело до минус 37–40° С. По хорошему льду мы быстро продвигались вперед. Льдины были прочные, и впервые со времени несчастного случая с Алланом я начал верить, что ему, пожалуй, удастся пройти с Нами весь путь до Шпицбергена. В конце концов самая трудная и самая холодная часть путешествия осталась Позади.

Вначале мы проходили в среднем всего две мили в день, но, когда дни стали длиннее и мы втянулись, начали совершать более длинные переходы. Я послал радиограмму Максу Брюеру и просил не посылать «Цесну» со станции «Т-3» к 88-й или 89-й параллели, а подождать до тех пор, пока мы не достигнем полюса. Самолетам «Цесна» не часто приходится приземляться на Северном полюсе. И если это произойдет, то будет потрясающая реклама, демонстрирующая искусную работу летчиков авиации военно-морских сил США. Я объяснил Брюеру, что так как Аллан способен проделать весь путь, то зачем прилетать за ним, скажем, на 89-ю параллель, откуда до полюса всего 60 морских миль? Понадобится всего двадцать минут летного времени, чтобы очутиться на самом полюсе. Макс Брюер согласился со мной.

У меня никогда не было намерения обойти полюс со стороны Гренландии, хотя это был бы кратчайший путь от нашего зимнего лагеря до Шпицбергена. Однако наиболее благоприятное течение зарождается на сибирской стороне линии перемены дат, проходит через полюс и идет в Гренландское море, так что нам нужно было добраться до полюса для того, чтобы использовать попутный дрейф. Другими словами, если бы мы хотели обойти полюс, то должны были бы сделать это с восточной, то есть русской, стороны, а не с канадской. Покидая зимний лагерь, я твердо решил при всех обстоятельствах идти к полюсу. Если бы мы обошли его с канадской стороны, то очутились бы слишком близко к Гренландскому морю, которого мы стремились избежать: это самый опасный район во всем Северном Ледовитом океане – исходный пункт примерно восьмидесяти процентов всех льдов Северного Ледовитого океана, которые, приближаясь к Гренландскому морю, ускоряют движение и устремляются в Северную Атлантику.

Незадолго до того как мы покинули зимний лагерь, нам сообщили, что Хью Симпсон с женой и Роджером Тафтом должен вот-вот отправиться в экспедицию к Северному полюсу из Канады. Но мы не знали, когда он выйдет в путь, сколько груза возьмет с собой и когда предполагает быть на полюсе. Получив от Фредди дополнительную информацию, мы решили, что нам следует поторопиться, если мы хотим опередить моего старого товарища по санным экспедициям. По всей вероятности, они начали свой путь чуть-чуть южнее нас, но нам рано еще было радоваться, мы вполне могли столкнуться с обстоятельствами, которые заставили бы нас задержаться в пути. Например, у Аллана мог начаться рецидив или же мы могли застрять на всторошенном льду. Достаточно было Хью и его спутникам делать по 10 миль в сутки, и они догнали бы нас. Мы, правда, не верили, что они могут раньше нас достигнуть полюса, но нам все равно надо было торопиться, чтобы добраться до Шпицбергена к середине лета. Однако возможность оказаться побежденными послужила для нас дополнительным стимулом идти вперед, не щадя сил.

Каждый день мы примерно на полчаса увеличивали наши дневные переходы, чего при других обстоятельствах, вероятно, не сумели бы сделать. Однако, не зная где находится Хью и как быстро он идет, мы были до некоторой степени насторожены. Когда мы оказались всего в 60 морских милях от полюса, пришло известие, что Хью с трудом пробивается сквозь сжатый, всторошенный лед по ту сторону острова Элсмира и что он прошел от берега всего 27 миль. Мы ему очень сочувствовали. То же самое вначале было и с нами, когда мы покинули мыс Барроу, пытаясь добраться до полярного пака.

На

пути от 89-й параллели до полюса мы были настроены оптимистически. Казалось, что теперь мы достигнем полюса, дело лишь во времени и в упорном труде. Самолет канадских военно-воздушных сил совершил первое в этом сезоне сбрасывание припасов, и благодаря пополнению нашего обычного рациона бифштексами, яйцами и пивом мы питались теперь, как лорды, поглощая, вероятно, 7000 калорий в день. Летчики канадских военно-воздушных сил, пролетая над нами, не забывали прокричать несколько ободряющих слов и сообщать состояние дороги впереди. На этот раз они сказали, что дорога не очень хорошая. Однако, когда мы очутились в тех местах, о которых они говорили, оказалось, что там вполне можно пройти. Мы испытали такое облегчение, словно нам сделали инъекцию какого-то возбуждающего средства (впрочем, не исключена была возможность, что плохая дорога начнется где-нибудь дальше). Нас все время преследовала мысль, что рано или поздно мы очутимся среди непроходимого льда, что мы должны будем остановиться или сильно сбавить темп. Однако в действительности ничего этого не случилось. Условия продвижения все улучшались и улучшались. Поверхность льда была настолько хороша, что несколько раз собаки пускались галопом – впервые за все время путешествия.

Примерно на половине пути от зимнего лагеря до полюса мы стали замечать, что ледяные поля не сильно взломаны; они представляли собой неразрывное ледяное поле, но на них были обширные места тонкого льда, и некоторые из этих участков превышали самые большие из виденных нами ранее замерзших разводьев. Отдельные участки тонкого льда имели милю в поперечнике. Казалось, Северный Ледовитый океан еще недавно весь был вскрыт, а затем неделю или две тому назад замерз.

В первые недели путешествия мы опасались двигаться по льду в шесть дюймов, который можно пробить двумя ударами ледоруба, впоследствии же мы шли по этому тонкому льду без всякого смущения. Когда мороз достигает 35–40° С, лед утолщается прямо-таки на глазах. Сейчас настолько холодно, что, пока проходишь замерзшее разводье шириной четверть мили, лед становится примерно на одну восьмую дюйма толще. Единственное неудобство этих поистине ровных участков состояло в том, что морской лед был несколько липкий. На нем не успел еще образоваться снежный покров и соль не успела осесть в процессе испарения. По этой гладкой поверхности мы двигались не быстрее, чем по всторошенной, но по крайней мере на нашем пути не было никаких препятствий. Достигнув противоположного края ровного поля, мы взобрались на уступ, с грустью думая, что это последнее гладкое пространство. Но оказалось, что, хотя перед нами было неровное ледяное поле, на самом деле мы двигались быстрее, так как снег здесь плотно слежался и нарты легко скользили по нему. Благодаря более широким полозьям нарты скользили по снегу, как лыжи, что помогло нам избежать многих препятствий. В прошлом году нам это никогда не удавалось: полозья врезались в снег, нарты заедало, так что при обходе препятствий приходилось трижды делать повороты. Бывало и так, что на самой лучшей твердой поверхности нам надо было поворачивать свои нарты на 180 градусов и идти назад, чтобы выбраться из тупика.

По мере приближения к полюсу такие обширные пространства открытой воды, промерзшей на глубину пять-шесть дюймов, попадались часто, а крупных скоплений торосов не было. На милю пути торосовых гряд здесь приходилось больше, но размеры их были меньше. Иногда на протяжении нескольких дней нам ни разу не приходилось прорубать себе путь сквозь торосовые гряды – ни большие, ни маленькие. Мы просто гнали собак к гряде, отцепляли постромки, перетаскивали нарты через нее и с грохотом скатывались на молодой лед по ту сторону этой гряды. Было очень весело. Мы двигались. Теперь ничто не могло помешать нам достичь полюса.

11 НА ВЕРШИНЕ МИРА

Первая попытка пересечь по льду Северный Ледовитый океан была совершена молодым норвежцем Бьёрном Стайбом в 1964 году. До этого путешествия ему мало приходилось бывать в полярных районах. Несколькими годами раньше он пересек на собачьих упряжках Гренландский ледяной щит и ездил на собаках в норвежских горах, но с плавучим льдом ему довелось встретиться впервые. В силу ряда обстоятельств он был вынужден организовать свою попытку поспешно, и ему очень не повезло. Он добрался до полярного плавучего льда, а затем до «Арлис-2» – американской научной дрейфующей станции, которая в это время находилась почти на полпути между островом Элсмира и полюсом и быстро двигалась к Гренландскому морю. Когда Стайб прибыл на «Арлис-2», чтобы пополнить запасы, лето было уже в разгаре, и ему пришлось отказаться от своей попытки и вернуться обратно на самолете.