Пешком по Москве

Жебрак Михаил

Вокруг памятника установлены бронзовые скамейки. В прессе их называют «скамейки науки»: одна скамейка в виде расколотой колоды и на ней столярно-слесарные инструменты. Тут, мне кажется, проявилось непонимание лириками физиков. Скульпторами – инженера. Шухов прославился работами с металлом, а не деревом. И молот с щипцами держал разве что в первых классах Императорского технического училища. Позже он работал за удобным немецким кульманом…

Архитекторы не часто отказываются от авторства. В Москве я знаю два таких дома, и оба стоят возле Мясницких Ворот. В 1966 году Министерство электронной промышленности решило построить на углу Сретенского бульвара административное здание. Административное

строительство в центре в тот момент было запрещено, но всесильное «оборонное» министерство провело этот проект, как строительство производственного корпуса (Сретенский бул., 11). В проекте было две башни – 100 и 86 метров разного сечения. Сначала столичные власти укоротили проект. Затем, увидев, как неспешно идет строительство, к стройке охладел профильный министр – ему явно было не успеть посидеть в кабинете на вершине этого здания… Когда на площадку стал с ревизиями приезжать не замминистра, а представитель директора электронного института, чуткие к иерархии строители совсем остановились. Дом закончили только в 1997 году, тогда на стройку приехал мэр и сказал: «Москва светлеет. Надо покрасить дом в белый цвет». И навесные панели из щебня красного гранита оштукатурили. Архитектор Феликс Новиков, измученный приключениями проекта за 30 лет стройки, узнав об изменении цвета здания, официально отказался от авторства.

Сретенский бул., 11

Второе здание, от которого отказался автор, – Центросоюз (Мясницкая ул., 39, стр. 1). В 1920-е годы в архитектуре сложилась уникальная ситуация. На Западе авангардные здания заказывают богатые единицы, а в Советском Союзе заказчик – государство. И государство считает, что именно авангард выражает новые социалистические идеи. Для строительства огромного здания на Мясницкой Центросоюз объединял все кооперативы страны, приглашают идеолога новой архитектуры Ле Корбюзье. Он сформулировал пять принципов своего стиля: здания приподняты на колонны, для свободного прохода под ними; крыши плоские, для устройства садов; стены прозрачные с максимальным остеклением; на фасадах грубый необработанный бетон; свободная планировка помещений. Сегодня находки из личного арсенала Корбюзье стали традиционными архитектурными приемами.

Мясницкая ул., 39, стр. 1

Здания Корбюзье, парящие на колоннах, позволяли легко проходить под ними, обеспечивали связь между разными частями города. Наши архитекторы решили, что для учреждения важнее застекленный вестибюль, и застроили пространство под корпусами. Архитектор так расстроился, что отказался от авторства проекта. Сначала проект французского архитектора сильно хвалили: мол, творение Корбюзье для новой Москвы то же самое, что Успенский собор Фиораванти для Москвы средневековой – приобщение к передовым мировым тенденциям. Но здание Центросоюза строили долго, и авангард успел выйти из моды. Тут Корбюзье начали ругать, а так как предъявить ему было нечего, здание качественное, то привлекли идеологию: «Но нам ли, шагавшим в огне и воде годами борьбой прожженными, растить на смену себе бульвардье французистыми пижонами!» С упреком говорили, что Ле Корбюзье – архитектор капиталистической страны, хочет строить красиво, дешево, удобно, и этим его задача исчерпывается. Непонятно, а что еще должен делать архитектор? Идеологи объяснят: НАШ зодчий своей архитектурой вносит в новый быт дух бодрости, мужества и жизнерадостности.

Памятник Ле Корбюзье. Скульптор Андрей Тыртышников

В 2015 году перед одним из фасадов бывшего Центросоюза появился памятник Ле Корбюзье. Архитектор словно парит на стуле, под его подставкой есть пространство, это очевидно парафраз зданий, поднятых колоннами над землей. Скульптор Андрей Тыртышников вылепил обаятельного гения в чудаковатых очках в круглой роговой оправе, эти очки зодчий носил всю жизнь. У ног Корбюзье чертеж идеального города, его несбывшейся мечты, где редкие небоскребы утопают в зелени, нет машин, так как все пользуются общественным транспортом…

Рядом с Центросоюзом за непроницаемым забором стоит дом Козьмы Солдатёнкова (Мясницкая ул., 37, стр. 1), построенный в 1850-е годы архитектором Александром Резановым. Солдатёнков

был оригинальнейший московский тип. Он не получил никакого образования, воспитывался в лавке отца. И всю жизнь страстно тянулся к знаниям и книгам. Собрал неплохую библиотеку, причем тома переплетал в богатейшие переплеты. Солдатёнков основал издательство, печатавшее качественные и очень дешевые книги: учебники, научные труды, классику… Как-то он издал Николая Некрасова на хорошей бумаге с золотым обрезом и отдал его в магазины… по полтора рубля. Книги смели в две недели, а через несколько месяцев книголюбы радовались, если у букиниста удавалось достать такой томик за 16 рублей. Обычно они шли по 40.

Мясницкая ул., 37, стр. 1

Когда вышел манифест об освобождении крестьян, московский простой люд долго не понимал, что к чему. И поговаривали, что это, мол, Солдатёнков на все свои деньги крестьян выкупил. Такая слава была у купца. Козьма Солдатёнков с первых дней поддерживал Румянцевский музей деньгами, выделил средства на перевозку коллекций из Петербурга в Москву, в дом Пашкова. Завещал Румянцевскому музею свою книжную коллекцию и картины, их оценили в 500 000 рублей. Также он завещал 2 000 000 рублей на строительство городской больницы. До революции больница носила имя создателя, после революции была переименована в Боткинскую. Именно дом Солдатёнкова в годы Великой Отечественной войны был выбран для размещения ставки Верховного командования. И с тех пор принадлежит военным. Отсюда и непроницаемый забор, за которым дома не видно.

Мясницкая ул., 42

Напротив классики авангарда – Центросоюза – стоит классика Матвея Казакова. Знаменитый зодчий закончил в 1802 году дом Ивана Барышникова (Мясницкая ул., 42). Дом практически не изменился за 200 лет. Также возвышается центральная часть, украшенная фронтоном. В большинстве же допожарных дворцов крылья со временем поднимали еще на этаж, чтобы они сравнялись в высоте с центральным ризалитом. В этом доме около года прожил Грибоедов, как раз когда работал над «Горем от ума».

Малый Харитоньевский пер., 4

С Мясницкий мы повернем в Малый Харитоньевский переулок. Вслед за Лариными: «Проходит час-другой, и вот / У Харитонья в переулке / Возок пред домом у ворот / Остановился…» в 1877 году в Москве было учреждено Политехническое общество, объединившее выпускников Императорского Московского технического училища. Общество помогало выпускникам и своей альма-матер. В 1902 году появилась идея построить для этой организации свое здание по подписке. Представляете, вы приходите на встречу выпускников, а там предлагают скинуться и возвести в центре Москвы здание? Вот и тогда идея показалась несбыточной, правда, председатель общества – инженер и управляющий крупной компании Константин Абакумов, внес первую сумму – 9 рублей 50 копеек. Но дело завертелось: в конце концов было собрано почти полмиллиона рублей и на них построен дом (Малый Харитоньевский пер., 4).

Первый этаж был отведен для контор, на втором расположились залы для совета и собраний Политехнического общества, столовая, библиотека, а квартиры в верхних этажах сдавались внаем. Здание стилизовано под английскую готику, архитектор Александр Кузнецов так объяснил свое решение: «При проектировании фасада приняты в руководство архитектурные мотивы Англии – страны, давшей нам первую паровую машину, паровоз, пароход и ткацкий станок». На фасаде множество говорящих деталей. Принадлежность здания Политехническому обществу была отражена в гранитных инициалах «П» и «О» над входом. Дата на здании «1905» – год закладки дома. Между вторым и третьим этажами помещены изображения реторты, станка, электромотора и паровоза. В этом доме был один из самых удобных залов для собраний в Москве, поэтому после революции здание Политехнического общества занял комсомол и провел в нем свой первый съезд.