Песий бунт
Шрифт:
Это слово Витьку очень понравилось. Оно заключало в себе и его недовольство нынешним его положением, и надеждой на будущее, и, конечно, определенной угрозой всем, кто в это сомневается. Она стал расхаживать у подошвы холма, заложив руки в карманы и получился до смешного похож на вождя пролетариата – с отросшей бородкой и найденной по пути кепкой.
– И вообще… нет, ну вообще… вообще-то вообще, ну не надо вообще. И вообще!!
Из двери выглянула заспанная физиономия Варечки.
– Ты что – хрипло спросила она и покрутила ладонью у виска – вообще, что ли?
Вместо
– А что, Варюха, не пора ли нам вернуться в свет, в высшую жизнь так сказать?
Варюху такое предложение не удивило и не обрадовало. Поскольку она к жизни относилась неадекватно, то и ответила по своему.
– А на кого мы собак оставим?
Потом подумал и добавила.
– Ой, я даже не накрашенная…
Потом она на мгновение исчезла в коридорчике и высочила, подпоясывая свое пальто мохнатой веревкой и нетвердо стоя на подломанных каблуках. Витек присвистнул от искреннего восхищения – он и не знал, что у его любимой есть столь модные туфли!!
В приподнятом настроении, так что казались даже слегка пьяненькими, они подошли к норе, в которой жил витькин пес и Варюха пропела.
– Пеесик, мы домой…
– Дружище – хрипло от перехватившего горла сказал Витек – домой пора. Но здесь у вас было здорово. Никогда не забуду. Если что… ну это, если вернуться надумаешь…. То это… прогулки, суки, все как положено. Еда тоже… как захочешь.
При этом он косился на трех застывших, как изваяние, кавказцев. Он понимал, что сигнала к нападению не услышит ни он, ни его женщина – и даже если услышат, то шансов у них не будет никаких.
Но псы сидели неподвижно, только легкий ветерок шевелил шерстинки – и Витек с Варюхой, отчего-то растеряв все праздничное настроение, ссутулившись, пошли прочь.
В штаб квартире партии ОПС царило не то чтобы праздничное, но вполне приподнятое настроение. Борис Глебов ради такого случая, чтобы подчеркнуть свою демократичность и близость ко всем членам партии – а особо к тем, кто делает важное дело – снял пиджак и галстук и хотел было снять ботинки, но потом решил, что ноги на стол можно положить и в них и успокоился. Анжелика растеклась в кресле, как ожившее убежавшее из квашни тесто и лучилась благополучием, Умник же, весь затянутый в темно зеленую форму и скрипучие кожаные ремни, был подчеркнуто серьезен и важен.
Он сам с трудом переносил мягкотелого рафинированного пижона, каковым, по его мнению, был лидер партии, а разжиревшая Анжелика была и ему попросту мерзка – а что уж говорить о простых людях!! Он твердо решил для себя, что партии нужна твердая рука – и этой рукой будет он. Вот только укрепит свои позиции, вот только поставит на место собак – и под зад коленом двух этих ненужным особ, и под зад коленом…
На столе красовалась, как в старые добрые времена, емкость с запотевшими гладкими боками – как ни странно, но собаки ни разу не обратили внимания ни на кого из собравшейся троицы.
Анжелика налила по сто пятидесятиграммовой стопке каждому и подняла
– Господа! – трибунным голосом заявила она. – Пьем за наступившую сегодня новую страницу…
Тут она сообразила, что страница наступить вряд ли может, и быстро поправилась.
– За наступившую сегодня – не побоюсь этого слова – новую эру и в истории нашей партии, и в истории всего человечества.
При последних словах Умник выпятил грудь так, что пуговицы на кителе едва не брызнули в стороны и удостоился ехидного взгляда Бориса Глебова.
– Наконец то будет покончено с этими наглыми тварями, которые возомнили себя хозяевами городов, и главенство над природой будет возвращено тому, тем, кто этого заслужил!! Выпьем!!
Все охотно выпили и захрустели огурцами, Умник вилкой подцепил истекающий янтарным жиром ломоть балыка.
– Хорошо ты сказала… – одобрил он – давно надо этих тварей на место поставить. Распоясались. Вот сегодня придут мои бойцы, и посчитаем, скольких ублюдков они замочили…думаю штук по десять каждый. А то и поболе… такими темпами шавки через месяц приползут лизать нам ноги. А мы им условие – знайте, дескать, свою конуру, и верните людям единственную радость в жизни!! Разрешите людям пить!!
Умник мечтательно зажмурился. Тот, кто сможет вернуть эту радость людям, ждет искренняя, всенародная любовь. На волнах этой любви можно и в президенты податься.
Анжелика внимательно с посмотрела на Умника, который витал в каких то неведомых никому облаках, и мигом спустила его на землю.
– Ты пока, золотой мой, только обещаниями нас кормишь. Твои ученики пока ни одной собаки не убили, а про прямой террор и речи пока не идет. Смотри, отец родной, не оконфузься….
– Да ты что? – вскипел Умник – ты видела, как я их мочил?? И все мои бойцы мочат точно так же. Даже еще лучше…
– Ну хорошо, хорошо – сдалась Анжелика. В конце концов, сегодня только первый день, только впервые двадцать охотников пошли на добычу. Может, все и будет хорошо…
– Собственно, мы собрались сегодня по другому поводу. Завтра мы должны встретится в прямом эфире с «пеньками»
Умник недоуменно поднял прозрачные брови и Анжелика пояснила.
– Партия пенсионеров – кинологов. То есть – пеньки. Они набирают все большую силу.
Борис Глебов не выдержал и засмеялся. Отхохотавшись и вытирая слезы, он посмотрел на Анжелику.
– Ну та сказала – пеньки – да набирают силу!! Это же оксюморон…
Анжелика холодно посмотрела на него.
Тут не над чем смеяться. Силу они действительно набирают. Их поддерживают зеленые. Кроме того, по непонятной причине им разрешают пить. Уже это к ним привлекает людей. В основном, молодежь. И молодежи тоже пить разрешается – один раз, при вступлении в партию. Но накачивают их так, что потом приходиться помещать в реанимацию. К тому же там довольна сильна пропаганда – ты можешь пить, сколько тебе влезет, но тогда, когда уже вышел не пенсию. До этого пить – преступление. Грамотный ход, ничего не скажешь. А поскольку они подкормлены Гринписом, то у них хватает денег на летние лагеря, на кружки, на секции.