Пески Палестины
Шрифт:
Приветственных «салямов» теперь не звучало. Зато Бурцеву довелось услышать из уст улыбчивого Мункыза штук пять торопливых «гутен тагов». По одному на брата, надо полагать. И на собаку в придачу.
Грозная овчарка, кстати, выглядела сейчас ошалелой и потерянной. Пес скулил, поджимал хвост, пятился и недоуменно вертел мордой из стороны в сторону. Эсэсовец одернул собаку. Раз, другой. Та не успокоилась. Резкий запах, пропитавший все подворье Мункыза, нервировал овчарку и сводил на нет ее служебные качества.
— Чем здесь воняет, старик? — поморщился
— Я готовлю целебные снадобья и провожу алхимические опыты, — заискивающе оправдывался Мункыз. — У меня есть разрешение… Это, которое… ли… ли…
— Лицензия?
— О да, есть лицензия господина коменданта. Я могу показать, если господину Хранителю будет угодно.
У Бурцева отвисла челюсть. Ни фига ж себе! Лицензирование алхимической деятельности! Немцы умудрялись буквально делать деньги из воздуха!
— Не нужно, — эсэсовец исподлобья осматривал подворье. — Ты хозяин?
— Да, я! — закивал Мункыз. — И я рад, что мой дом почтили своим присутствием…
Немец не дослушал. Повернулся к Бурцеву и его спутникам. Повел стволом «шмайсера»:
— Это кто такие?
Бурцев заприметил под ногой хорошенькую такую каменюку. Успеть бы схватить в случае чего…
— Мои гости, — осторожно ответил старик. — Достойные и законопослушные люди. Иные не заходят в мой дом.
— А я так думаю, в твой дом заходит много всякого сброда.
На Бурцева и его спутников смотрели холодные глаза. И чернота «шмайсеровского» ствола.
— Это благородные рыцари‑пилигримы с оруженосцами и слугами, купец из дальних стран и его помощники, — быстро‑быстро говорил Мункыз. — Им нужно было найти ночлег до наступления запретного часа. А всему Хлебному рынку известно, что бедный Мункыз за умеренную плату принимает постояльцев.
— Ну, так уж и за умеренную, — хмыкнул фриц. — Небось, обдираешь приезжих, как липку, а налоги не платишь.
— Как можно! — всплеснул руками Мункыз. — Аллахом клянусь, господин! Почти бесплатно пускаю к себе на постой. И долю благочестивых Хранителей Гроба отчисляю исправно. Да и как не отчислять, если каждый гость, покидая город, обязан доложить, на чьем подворье ночевал и какую сумму оставил хозяину.
— А почему ж твоим гостям не подходит постоялый двор или приют для паломников?
— Так ведь всем известно, как тесно становится там к ночи. А у моих гостей достаточно золота, чтобы заплатить за отдельную крышу над головой. Я отдаю в их распоряжение свою мастерскую…
Мункыз указал на сарай с печью.
— …И весь двор отдаю, чтоб было куда ставить лошадей.
Старик обвел подворье рукой. У немца заблестели глазки.
— Достаточно золота, говоришь, «бедный Мункыз»? А так ли уж достаточно? Мы вот сейчас проверим. Ты… — «Шмайсер» ткнул Бурцева в живот. — У тебя есть чем платить за постой? Ты понимаешь по‑немецки?
Бурцев кивнул. Отцепил от пояса мешочек с золотыми — щедрый венецианский подарок Джеймса Банда, развязал, намереваясь дать взятку в пару монет. Куда там! Фриц ловко вырвал кошель
— Будем считать это добровольным пожертвованием на благо Святого Города.
Пожертвованием?! Ага, как же! Беспредел — вот что это такое! Мелкое вымогательство в особо крупных размерах! Ишь, морда арийская! Рэкетир хренов!
— Имеются возражения? — Эсэсовец стрельнул глазками по лицам. «Шмайсер» тоже мог бы сейчас пальнуть. Запросто мог бы…
Возражений не было.
— Неразговорчивые какие‑то у тебя постояльцы, Мункыз, — разочарованно протянул немец. — Может, скрывают что?
— У них есть деньги, — пожал плечами старик. — Что еще должно интересовать бедного лекаря, алхимика и астролога? Обо всем, что необходимо, моих гостей уже расспросили на въезде в город.
— Расспросили… — рассеянно согласился эсэсовец.
Подошел к повозке. Откинул полог. Заглянул внутрь. Скривился:
— Хм, а то, что во дворе правоверного мусульманина стоит телега со свининой, тебя тоже не интересует?
— Я не прикасаюсь к мясу нечистого животного, — пожал плечами Мункыз. — Это товар заморского купца.
Кивок в сторону Сыма Цзяна… Эсэсовец долго ходил вокруг. По‑хозяйски осматривал, ощупывал телегу. Изрек, наконец:
— Хороша. Крепкая повозка. На такой бы снаряды возить, а не мясо.
У Бурцева перехватило дыхание.
Глава 41
— Что возить? — вежливо переспросил Мункыз.
— И лошади хорошие, — задумчиво продолжал немец, глянув на коновязь. — Ты слышал о новом приказе коменданта, Мункыз? Повозки и здоровые кони реквизируются. Нам сейчас нужны повозки и кони.
Ах, вот в чем дело… Бурцев сжал зубы. Эвакуация! Ну да, конечно. Полнолуние начинается этой ночью, так что пора бы. Сначала фашики вывезут все, что можно, гужевым транспортом, потом из Иерусалима уйдет техника с личным составом цайткоманды. Потом — атомный взрыв. Только прежде германские хрононавты проведут один эксперимент. Отправят в центральный хронобункер СС Аделаидку.
Бурцев старался дышать глубоко и ровно.
— Лошадей забираем, — заявил фриц. — Телегу тоже.
Эсэсовец осклабился:
— Избавим тебя, Мункыз, от нечистого мяса.
Повинуясь приказу Хранителя, кнехты вывели со двора верховых коней, потом упряжку. Оставили на улице. Кому‑то, кто ожидал снаружи. Вернулись. Все происходило в полной тишине. А что тут скажешь? Эти ребята не просят «мамка, курка, яй‑ко, салко давай». Эти берут сразу. Все берут, что приглянулось. Вонючее салко, правда, жрать не станут — выбросят. И фиг с ним. Салко — не жалко. Не жалко даже оседланных лошадей. А вот телегу… Телегу жаль. Как теперь подвезти снаряды к воротам? Не на горбу же переть через весь город?! А ведь другой подходящей повозки после приказа коменданта об эвакуации, наверное, днем с огнем не сыщешь. Хорошо, хоть успели спрятать контрабанду. Только надежно ли?