Пески времени
Шрифт:
Они сидели в маленькой зеленой комнате для исполнителей.
– Вы станете сенсацией.
– Мне станет плохо.
– У нас нет времени. Через две минуты вы должны быть в эфире.
Днем Тереза репетировала с маленьким оркестром, который должен был ей аккомпанировать. Это была удивительная репетиция. Сцена, с которой ведутся трансляции, была заполнена служащими радиостанции, наслышанными о девушке с необыкновенным голосом. В благоговейном молчании они слушали, как Тереза репетировала песни, которые должны
– Как жаль, что она не очень привлекательна, – заметил режиссер, – но кто сможет узнать об этом по радио?
В этот вечер Тереза выступила великолепно. Она чувствовала, что никогда не пела лучше. И кто знает, чем это все обернется? Может быть, она станет знаменитостью и у ее ног будет множество поклонников, которые будут просить ее руки. Так же, как просят руки Моник.
Словно читая ее мысли, Моник сказала:
– Я искренне рада за тебя, сестренка, но особо не обольщайся. Все это быстро проходит.
«Это не пройдет, – думала счастливая Тереза. – Я наконец-то стала кем-то, я нашла себя».
В понедельник утром раздался междугородный телефонный звонок.
– Наверное, кто-то решил подшутить, – предупредил Терезу отец. – Он назвался Жаком Ремю.
«Самый известный во Франции постановщик». Тереза недоверчиво взяла трубку.
– Алло?
– Мадемуазель де Фосс?
– Да.
– Тереза де Фосс?
– Да.
– Это Жак Ремю. Я слышал ваше субботнее выступление по радио. Вы именно то, что мне нужно.
– Я... я не понимаю.
– Я собираюсь поставить спектакль в «Комеди Франсез», это мюзикл. Репетиции начинаются на следующей неделе, я искал кого-нибудь с вашим голосом. Сказать по правде, такого голоса, как у вас, нет ни у кого. Кто ваш импресарио?
– Импресарио? Я... У меня нет импресарио.
– Тогда я приеду к вам, и мы составим контракт.
– Месье Ремю... я... я не очень привлекательна.
Ей было мучительно произнести эти слова, но она понимала, что должна это сделать, чтобы не обманывать его ожиданий.
Он засмеялся:
– Вы станете привлекательной после того, как я поработаю над вами. Театр – это притворство. Театральный грим может творить любые чудеса.
– Но...
– До завтра.
Это было пределом мечтаний. Подумать только! Участвовать в постановке Ремю?
– Я сам обговорю с ним контракт, – сказал отец Терезы.
– Нужно держать ухо востро, когда имеешь дело с этой «театральной публикой».
– Тебе нужно новое платье, – сказала мать. – Я приглашу его пообедать с нами.
Моник не сказала ничего. Происходящее казалось ей невыносимым. Она и думать не могла о том, что ее сестра станет звездой. Может,
Моник позаботилась о том, чтобы первой спуститься навстречу Жаку Ремю, приехавшему днем на виллу де Фосс. При виде столь очаровательной девушки его сердце запрыгало от радости. Она была одета в простенькое белое платьице, превосходно подчеркивавшее ее фигуру.
«Боже мой, – подумал он, – такой голос при таких внешних данных! Она – само совершенство. Она станет большой звездой».
– Я несказанно рад с вами познакомиться, – сказал Ремю.
– Рада вас видеть. – Моник нежно улыбнулась ему в ответ. – Я большая поклонница вашего таланта, месье Ремю.
– Прекрасно. Значит, мы сработаемся. Сценарий у меня с собой. Это чудесная история о любви, и я думаю...
В этот момент в комнату вошла Тереза. На ней было новое платье, но выглядела она в нем нескладно. Увидев Жака Ремю, она остановилась.
– Здравствуйте. Я не знала, что вы уже здесь. Я хочу сказать... Вы приехали несколько раньше...
Он вопросительно посмотрел на Моник.
– Это моя сестра, – сказала Моник. – Тереза.
Они обе смотрели, как меняется его лицо: выражение потрясения сменилось разочарованием, перешедшим в нескрываемое отвращение.
– Так это вы пели?
– Да.
Он повернулся к Моник:
– А вы?..
– Я – сестра Терезы, – с невинной улыбкой ответила Моник.
Переведя взгляд на Терезу, Ремю вновь внимательно посмотрел на нее и покачал головой.
– Мне жаль, – сказал он Терезе, – но вы слишком... – он искал подходящее слово, – вы слишком... молоды. Я, с вашего позволения, должен вернуться в Париж.
Они стояли и смотрели ему вслед.
«Сработало, – с ликованием подумала Моник. – Получилось».
Тереза так больше и не выступала по радио. Луи Бонне умолял ее прийти, но рана была слишком глубокой.
«Увидев мою сестру, – думала Тереза, – никто не хочет иметь дело со мной. Я такая уродина».
Ей на всю жизнь запомнилось выражение лица Жака Ремю.
«Я сама виновата, глупо было о чем-то мечтать, – убеждала себя Тереза. – Бог наказал меня».
После этого Тереза пела только в церкви и стала еще большей затворницей.
В течение последних десяти лет Моник отвергла более десятка предложений о замужестве. Ее руки просили сыновья мэра, банкир, врач, владельцы местных магазинов. Ее поклонниками были мужчины всех возрастов – от только что окончивших школу юношей до представительных и преуспевающих мужчин сорока – пятидесяти лет. Среди них были богатые и бедные, красивые и страшные, образованные и невежды. Но все они получили отказ.
– Кого же тебе еще надо? – спрашивал Моник озадаченный отец.