Песнь алых кленов. Том 1
Шрифт:
Глава клана Фенг Инжень даже на своей территории носил легкий доспех и цепи. Словно всегда был готов к нападению. Эта комнатка с его появлением показалась еще более маленькой, в ней разом стало трудно дышать. Тьен Ю было страшно, он только теперь осознал, зачем нужно другое имя, и что он тоже очень не хотел бы, чтобы этот человек знал настоящее.
— Выглядит здоровым, — осмотрев завернутого, но активного пленника, кивнул Фенг Инжень.
— Еще бы… столько в него влили… На отряд хватило бы. Вы бы либо не приказывали бить их до потери пульса, либо лечить потом бы не бросали, — пожаловался кто-то старческим голосом за спиной Фенг Инженя. Тьен Ю это показалось дерзким, но он тут же забыл про лекаря — глава клана наклонился, спокойно развернул ткань, которая до этого так отчаянно цеплялась за пленника.
— У меня есть предложение, — говорил он, глядя Тьен Ю в глаза. — Мне нужны способные ребята. Поэтому вас я захватил. Я могу вас убить. Или вы можете вступить в мой клан. Как тебе предложение?
— Нет. — Голос все равно дрогнул, выдал, но Тьен Ю не отвел глаза. Фенг Инжень улыбнулся, хлопнул его по плечу:
— Передумай. Или рассчитываешь, что я просто убью тебя после этого?
Если честно, Тьен Ю надеялся как-то выжить после этого. Подгоняемый наглостью, он произнес:
— Нет — значит нет. Я не буду служить тем, кто убил моих друзей.
— Это ты так думаешь, — Фенг Инжень отпустил ткань, в этот раз она сдавила Тьен Ю сильнее, замотала и лицо тоже, закрыв рот. — Но я знаю много способов уговорить. В конце концов, ты просто брошенный своим же кланом пацан, Лин Ху.
Фенг Инжень сдернул Лин Ху с кровати за ткань и, как бы тот не пытался вырваться, по полу потащил прочь из этой комнаты.
***
После этого время для Лин Ху превратились в бессвязный поток. Он не мог сказать, прошло несколько дней или лет, потому что в основном он был без сознания или в бреду. Иногда он просыпался снова в той комнатке, и Мэй Ли по-прежнему была на соседней койке. Она уже могла сидеть, стирала пот с его лица. По-прежнему бросалась его защитить, когда снова приходил глава клана. Тот отмахивался от нее как от собачонки, сбрасывая с кровати или впечатав в стену, но больше не трогал. И Лин Ху уносили снова.
Его пытали и между вспышками боли спрашивали одно и то же, иногда другими словами: готов ли он служить?
Ответ всегда был нет. Лин Ху говорил его даже в бреду. Ему казалось, что если он скажет «да» — его убьют. Хотя это и было бессмысленно. Как-то он пришел в себя от боли, в углу незнакомой темной комнаты. Пахло отвратительно, кислым. Кто-то поднял его голову за волосы и вглядывался в лицо.
— Не давай ему противоядие, — произнес незнакомый голос. — Он не согласится. Дай ему уже сдохнуть наконец. Он теперь еще и ненависть к клану накопит. Вместо сильного адепта получишь сильного противника.
— И не таких ломали, — ответил Фенг Инжень.
Но после этого Лин Ху не вернули в комнатку с кроватью. Его долго тащили по лестнице вниз, в темноту. В подвале оказался коридор, по обе стороны в котором были клетки. Справа — одна большая, во всю стену, слева ряд маленьких. Тут было минимум света, пахло отвратительно, чувствовалась сырость. Лин Ху помнил, как его бросили в большую клетку. После этого к нему из темноты потянулись маленькие слабые руки и вместе втащили его внутрь, подальше от тюремщиков. Спрятали его в этой беззащитной темноте, у самой стены, как можно дальше. К тому моменту Лин Ху был в сознании, но от слабости не мог даже встать, только едва шевелиться.
Именно тогда Лин Ху (постепенно приходя в себя и радуясь, что никто его больше не трогает) узнал, что в этой темнице детей почти не кормили. Бросали ровно столько, чтобы они не умерли. От них требовали того же, что и от него — перейти в другой клан. Возможно, если бы дети были тут одни, они еще задумались над этим, но тут же был сын главы клана. Лин Ху винил себя в их страданиях. Будучи наверху его кормили чаще, тут же он стал получать столько же еды, сколько и остальные, но и его не сломил голод.
Темница была защищена куполом, который не допускал циркуляции духовных сил. В охране — только заклинатели, которые могли справиться и физически с пленниками. От отсутствия еды не было сил даже активно двигаться.
За несколько дней до новой пытки Лин Ху перетащили в камеру напротив. Небольшая, но только там были цепи, которыми его приковали к стене. Он все еще не понимал, зачем, ждал снова избиения. Он мог разговаривать с остальными, когда хватало сил. Цепи были достаточно длинными, чтобы немного двигаться, но не позволяли подойти к прутьям.
Пытка началась помпезно. Несколько хорошо одетых слуг пришли в подвал, принесли с собой деревянные длинные столы, накрыли их дорогой тканью, расставили подсвечники. И это в месте, где света всегда было один-два факела. А потом начался кошмар — перед ними, голодными и обессиленными, на стол выставляли праздничные, огромные блюда. Подземелье наполнилось ароматными запахами, дети потянулись к решетке. Для Лин Ху это было двойной пыткой — видеть их горящие, жадные глаза и самому ощущать себя не лучше.
В тюрьму спустился Фенг Инжень с несколькими приближенными. И если раньше, когда эта еда стояла перед ними, было тяжело, то когда пришедшие начали есть с аппетитом, словно тоже готовились и не ели долго до этого — стало совсем невыносимо. Лин Ху никогда не забудет тонкие руки, что высовывались из-за решетки, но могли только кончиками пальцев коснуться скатерти.
Глава клана встал из-за стола и повернулся к его клетке, когда пир был в самом разгаре. Когда пол был усыпан костями, к которым отчаянно тянулись руки с той стороны.
— Не хочешь сесть с нами за стол? — спросил он. — Ты же тут слабеешь… Просто поешь, а потом вернешься в клетку. В этот раз не буду заставлять.
— Что с остальными? — спросил Лин Ху, уже зная ответ.
— Они не заслужили.
— Тогда и я не буду, — Лин Ху понадобилась вся твердость, чтобы это сказать.
— Ты готов страдать вместе с ними? В чем смысл? Хотя бы себя попробуй спасти.
Лин Ху отвернулся и больше не разговаривал. Фенг Инжень продолжал жевать, потом задумчиво, словно только сейчас это придумал, предложил: