Песнь Гнева

Кадышева Дарья

— Жертва обстоятельств.

Он вновь засмеялся, но на сей раз в этом не было ничего жуткого. Лете стало опять страшно, когда он, зайдя за спину, положил руку ей на талию и прислонился губами к ее уху.

— Тело крепкое, сильное, не такое как у человека, с широкими костями. Из глаз свечение, но лицевой отдел твоего черепа непохож на тот, который наблюдается у илиаров. Черты твоего лица напоминают скорее эльфийские, — прошептал он. Она сглотнула комок, образовавшийся в горле. — Ты не человек. Ты — генетический эксперимент. Но чей? И

с какой целью тебя создали?

— Никто меня не создавал, — Лета отскочила от него, сбрасывая с себя липкое чувство обескураженности и испуга.

— Как тогда вышло, что ты носишь в себе черты несовместимых рас?

— Я родилась такой.

— Невозможно.

— Многие так говорили.

Эльф подошел к креслу и развернул его сиденьем к девушке.

— Как зовут тебя?

— Лета.

— Присядь, Лета.

Она не двинулась с места.

— Присядь, — повторил он голосом, в котором зазвучала угроза.

Тогда она зашевелилась и подошла к креслу.

Мягкость подушек втянула ее себя, обволакивая ощущением уюта. Но сердце не переставало выскакивать из груди.

Он направился ко второму креслу.

— Ты, вероятно, уже догадалась, кто я?

Она промолчала.

Эльф упал в мягкое кресло и развалился в нем, закинув ногу на ногу. Золотисто-карие глаза продолжали глядеть с интересом на Лету.

— Таким ты меня представляла?

— Нет.

— Наверное, в ваших книжках я изображен каким-нибудь уродом?

— Карликом.

Катэль улыбнулся, показывая ряд мелких белых зубов. Рядом с ним вдруг появился вполне приличный на вид эльф, одетый в черную мантию. Только появился он будто просто из воздуха, да так неожиданно, что Лета дернулась всем телом. Он подал своему господину жестяную кружку, наполненную чем-то дымящимся. Затем он переместился к Лете, и она успела заметить покрасневший простуженный нос на его слегка осунувшемся лице и беспокойно вращавшиеся глазные яблоки. Если это были какие-то побочные влияния теургии, то она стала ей еще отвратнее. Эльф предложил Лете такую же чарку. Она посмотрела Катэля, и тот кивком приказал ей принять это. Лета взяла в руки кружку, и эльф, откланявшись, удалился. От жидкости в кружке исходил приятный аромат мяты и какой-то другой травы.

— Пей, не бойся. Ты знаешь, люди часто говорят, что я — псих. Но нет, Лета. Моя цель — не уничтожение мира, а его улучшение и очищение от тех, кто недостоин жизни в нем. Когда настанет заветный час, Создатель, ошибочно именуемый Разрушителем, придет в этот мир и подарит мне и моим последователям благословение на наше возвышение и создание великого совершенства, перед которым все остальные падут ниц, — торжественно проговорил чародей.

— Я в восторге от твоей великой мечты, но это безумие, — осторожно произнесла Лета.

Удобства кресла как-то успокоили ее, а чай, который она все же попробовала, придал ей смелости.

«Интересно, а он знает, что я укокошила его бывшую подружку? — пронеслось в голове у девушки. — А знает ли он, что кое-кто активно ищет способ снятия с него чар? Скорее всего, нет… Но… Но… Проклятье. Теургия же позволяет проникнуть в голову… Вот жеdusenher».

Лета попыталась остановить испуганный поток своих мыслей, ошалело уставившись на Катэля. Впрочем, тот не старался их прочитать, не вытягивал у нее никаких сведений и, вроде как, не собирался ее пытать. Но он продолжил увлеченно рассказывать о своих планах, что удивляло Лету.

— Тогда, на Тор Ассиндрэль, — говорил он. — Я случайно призвал другое создание из скоплений Хаоса, именуемых Пространством, вместо Великого Катросалифаля. Имя ему было Волак. И он ответил на мой призыв, он говорил со мной и покарал всех отвергших меня… Задумывалась ли ты когда-нибудь, милая Лета, почему я и мои последователи остались невредимы в тот день?

«Воистину, Безумец».

Но все-таки Лета отметила, что Катэль излучал невероятное обаяние, была ли это магия или же естественное проявление. Его хрипловатый голос забирался прямо под кожу и ласкал уши. Она вспомнила, с какой интонацией и тембром говорил Лиам. Видимо, многие из эльфов обладали красивыми голосами.

— Я не верю во всю эту религиозную чепуху, в Разрушителя, Волака и тому подобное, — произнесла Лета. — Скорее всего, ты просто всех нас подорвешь, как в прошлый раз на Тор Ассиндрэль.

Нет, в чай явно было что-то подмешено. Он развязал ей язык.

Катэль с улыбкой посмотрел на пламя свечей.

— Знаешь, почему эльфы ушли с островов? — спросил он. — Они были напуганы. Тем, что произошло. Не вдаваясь в детали, могу сказать только, что это угрожало нашему виду.

— Зачем тогда тут основали тюрьму?

— Надеялись, что я умру от этого. Но… Меня оно не тронуло. И не тронуло других.

— Оно?

— Тебя мучили миражи или видения на островах? — неожиданно поинтересовался чародей.

— Да. Я заплутала в Пустошах Кильтэля. Были не только миражи, но и сны… похожие на предсказания.

— Ты думала, что это все галлюцинации, да? — легкая улыбка тронула его губы. — Однако это было правдой.

Лета ощутила, как пополз холодок по спине от воспоминаний о тех жутких образах, которые она видела.

— Но этого ведь не случится?

— Ты видела свое будущее?

— Не только. Видела и прошлое. Видела свое рождение… кажется… И… — она вздохнула. — Я не знаю, что я видела. Много чего.

— Оно показало то, что тебе было нужно увидеть. Скажи, будущее, которое ты увидела, было безотрадно?

— Там были смерти. В том числе и моя.

— Это может быть не обязательно смерть, которая постигнет тебя или кого-то другого в реальной жизни, — после недолгого молчания сказал Катэль. — Видения абстрактны. Они несут в себе много информации, но, как правило, она не лежит на поверхности. Ее надо попытаться истолковать. Смерть может являться символом каких-либо перемен в жизни.