Песнь Гнева
Шрифт:
— Что такое «оно»? Эльфы из-за него покинули острова, да?
— Это погибель. Не та, что забирает плоть. Она забирает дух.
— Я не понимаю.
— Тебе и не надо. Оно тебя пощадило. Как и меня. Значит, у тебя есть предназначение. А теперь уж прости за этот вид.
Он встал с кресла и принялся расстегивать пуговицы и крючки на своем камзоле. Лета подняла брови, а потом и вовсе отвернулась, когда увидела обнаженный торс Катэля. Ее вопрос отпал сам по себе, когда уже знакомый простуженный эльф возник в поле зрения с мантией в руках наподобие той, которая была на нем самом.
— Кажется, люди и илиары больше не соблюдают свое перемирие. Мне остается
Лета увидела, что его тело покрывали татуировки. Странные, поблекшие от времени, извилистые местами, а кое-где вообще прямые полосы, похожие на какой-то орнамент. Эти узоры явно были какими-то символами, но Лета их не знала.
— Твою крепость осадили, — сказала она, наблюдая, как чародей облачается в мантию. — Ты можешь эффектно появляться в лесной глуши перед маленькими отрядами, демонстрируя, что не отсиживаешься в своей бывшей тюрьме, не трясешься там от страха и так далее… Но весь твой Орден почти побежден. Твоя армия наемников разбита. Ковен покинул тебя, ибо не смог считаться с потерями. Твои ученики, последователи, а также просто поклявшиеся тебе в верности рабы еще могут вставить врагам чертей, да так, что можно будет запомнить это на всю жизнь, но разве это все? Гоблины, бесы, упыри? Может, твои големы, которых ты вряд ли успеешь наштамповать, потому что…. Ты видел армию у порога твоего замка? А Сапфировый Оплот? Что ты можешь против них?
— Скоро свершится то, перед чем уже ни ваша армия, ни даже Оплот, ни мои ученики, ни мои полезные нечестивцы не будут иметь значения, — парировал Катэль, затягивая на поясе мантии ремень.
— Ритуал. Или взрыв? Тогда, конечно… Одним махом еще один остров, от которого и так мало чего осталось.
— Никакого взрыва не будет, дитя. То была моя ошибка, но я ее не повторю.
— Говорили, что ты счел это проявлением благосклонности.
— Говорили, говорят, будут говорить… Что ж, разве всех надо слушать? Новой катастрофы не случится. Но те, кто рискнул выступить против меня, будут наказаны — он замолчал ненадолго, так и не отпустив ремня, а потом вскинул голову. — Есть риск, что мне успеют помешать, но для этого я приготовил кое-что весьма занятное.
— Еще сюрпризы?
— Понравилось то, что я делал раньше? — спросил с улыбкой Катэль, но не получил ответа. — Касаемо моих вылазок за стены крепости… Ты не представляешь, как я мечтаю покинуть эти опротивевшие казематы и этот остров. Тебе известно, сколько времени я тут провел?
— Примерно через столько лет я увижу, как весело бегают мои праправнуки по цветущим лугам, при условии что, конечно, доживу до сего неповторимого мгновения.
— Хм. Остроумно. Узнаю в тебе мою давнюю знакомую. Да… Мари была талантливой ведьмочкой, жаль только, что мои творения и стремления не произвели на нее должного впечатления. Было бы полезно заманить ее на мою сторону.
— Ты знал мою мать? — охнула Лета.
— А я не верил, когда мне донесли о ее беременности, — сказал Катэль, проигнорировав ее вопрос. — Теперь я вижу, что ты за создание. Поразительно.
— Ты встречал ее? — снова спросила девушка.
— Да, задолго до того времени, как мой план вышел из-под контроля и лаборатория в Паль д`Эсьяльс взлетела на воздух. Многие era`liverне могли примириться со своей участью в Лутарийских княжествах и сбегали оттуда. В том числе и на наш Тор Ассиндрэль. Марилюр была вольной птицей, то там, то сям… — поведал Катэль, следя за заинтересованным лицом Леты. — Пока она не осела в Сфенетре, сделавшись советницей Тантала. Как она была красива и одновременно стервозна и талантлива… Ради такой женщины мы, мужчины, обычно готовы на все. Меня она обделила вниманием… Куда ее только не носило всю жизнь… Много времени она провела с илиарами, ну и с Ковеном.
— Врешь, — быстро выпалила Лета.
— С чего мне врать? Твоя мать была эльфийской ведьмой, и все это знают. Для твоего успокоения скажу, что с Ковеном ее связывало не так уж и много. Но то, что она активно пользовалась колдовством, во благо и во зло, это чистая правда.
Катэль вернулся в кресло, разглаживая на себе складки мантии.
— Твоей матери удалось то, чего маги не сумели достичь за все время своего существования. Она смогла контролировать эпидемию, и не какую-нибудь там оспу, а страшнейшую чуму в истории мира — илафтеру. В ее руках было мощное оружие против людей. Когда я услышал о ее смерти, я впервые почувствовал, что такое скорбь, — Катэль перевел на Лету внимательный взгляд. — Но а ты, полукровка? Проявлялся ли у тебя когда-нибудь особый дар?
— Нет.
— Будучи дочерью Марилюр? Не может быть. У каждого есть крупица магии внутри, огонек, который надо найти и раздуть. Ты сопротивлялась заклинаниям моих сторонников, в отличие от твоих воинов. Значит, что-то в тебе есть.
Его слова напомнили Лете ее давний разговор с Радигостом Кейцем, и она нахмурилась.
— Нету у меня никакой крупицы.
— Я мог бы помочь тебе найти твой дар.
— Посвятить меня в тайны теургии?
— Достаточно только основ высшей и темной магии.
— Как-то не очень хочется. Спасибо, однако, за предложение, — с язвительной ноткой произнесла Лета.
— Ну, как угодно, — миролюбивым тоном сказал Катэль. — Ты тоже не хочешь присоединиться ко мне, я вижу… Но ты и не поддерживаешь тех, кто осадил мою крепость. Тогда зачем ты здесь, Лета?
— Хочу найти человека, убившего мою мать и друга.
— Любопытно… А ты же еще и керничка, известная как Суариванская Гадюка. Удивительная комбинация.
— Слухи даже досюда долетают, — вздохнула Лета.
— Не только слухи. Не зная заранее, кто передо мной, я бы все равно это выяснил.
— Как?
— Твой запах. Аромат хвои, железа и того, чем вас все время окуривали волхвы во время вашего обучения, присущ только керникам. Теургия открывает потрясающие возможности, не правда ли?
— Ты способен определить Стража Маарну только по запаху?
— Еще по повадкам. Незаметным и незначительным, но неспособным укрыться от знающего… Люди тебе наверняка говорят, что тебе гордиться нечем, что ничего в тебе особенного нет. Это отчасти из зависти, а отчасти из-за того, что ты непохожа на них, — Катэль наклонил голову, будто в поклоне. — Я вообще всегда считал людей низшим сортом. Я хотел, чтобы эльфы обрели большее величие, но мои братья не поняли меня.
— Ты правда не понимаешь, как это ужасно?
— Участие эльфов в моих опытах? Глупости. Что до моего мнения о людях, то не только я так считаю. Все эльфы. И все илиары. Люди превратили твоих предков-илиаров в рабов. Загнали твоих предков-эльфов в резервации, веками унижая и угнетая их. Убивали невинных существ, вроде леших и грифонов. Кроме того, большинство из них глупы и неоправданно жестоки. Разве ты не хочешь от них избавиться?
— Жизнь целой расы за проступки отдельных ее представителей? Это слишком высокая цена. Раньше я этого не понимала. Теперь я вдоволь наслушалась басен об этой расовой вражде… Все хороши. Одинаково, — произнесла Лета, вздернув подбородок.