Песнь крови
Шрифт:
Он осушил свой бокал.
– Отличное вино, просто отличное!
– Так вот, видите ли, – сказал принц Мальций, – владыка фьефа проведет нас к этому ходу, ваши люди возьмут крепость, и узурпатор будет взят в плен и предстанет перед королевским судом.
– Маловероятно, ваше высочество, – заметил лорд Мустор, вновь потянувшись за бутылкой. – Я уверен, что мой брат сделает все от него зависящее, чтобы стать мучеником, служа Отцу Мира. Тем не менее, смею предположить, что брат Ваэлин и его банда головорезов более чем способны справиться с задачей.
– Я не могу понять, лорд Мустор, – сказал
– Мой брат Хентес – фанатик, – ответил лорд Мустор, пожав плечами. – Когда сделалось очевидно, что отец намерен преклонить колено перед королем Янусом, он призвал его на тайное собрание и вонзил ему меч в сердце, служа Отцу Мира. Несомненно, наиболее рьяные священники и их приверженцы это одобрили, однако Кумбраэль – не та земля, которая согласится терпеть владыку фьефа, взошедшего на трон с помощью убийства родного отца. Что бы там ни думали простолюдины, вассалы, которые следовали за моим отцом, не пойдут за Хентесом. Они будут сражаться с вашей армией, в конце концов, выбора-то у них нет, но только защищая фьеф. А брат мой будет в крепости, больше ему деваться некуда.
– А когда узурпатор будет… низложен? – спросил Ваэлин у принца Мальция.
– Причин для войны больше не будет. Но все зависит от времени.
Принц снова перевел взгляд на карту, провел пальцем маршрут от моста через Соленку к перевалу, где ждала Высокая Твердыня.
– До перевала как минимум двести миль. Чтобы добиться своей цели, мы должны добраться туда с таким расчетом, чтобы это стало вовремя известно владыке битв.
Он протянул руку за запечатанным документом на столе.
– Король уже отдал распоряжение, чтобы королевская стража вернулась в Азраэль в случае, если мы преуспеем.
Ваэлин наскоро прикинул расстояние от перевала до столицы Кумбраэля. «Почти сотня миль. Два дня езды для быстрого всадника. Норта успеет доехать, может, и Дентос тоже. Самое сложное – вовремя добраться до крепости. Полку придется каждый день проходить минимум двадцать миль…»
– Возможно ли это, брат? – спросил принц.
Взгляд Ваэлина упал на кумбраэльские селения, обрисованные на карте аккуратными, четкими линиями. Многие ли в этих деревушках, разбросанных вдоль Западного тракта, догадываются о надвигающейся буре? Когда война окончится, возможно, карту придется перечерчивать заново… «В Кумбраэле ты увидишь многое – много ужасного».
– Сделаем, ваше высочество, – сказал он прямо и уверенно. «Кнутом их буду гнать всю дорогу, если потребуется!»
И они двинулись в путь, переходами по четыре часа, по двенадцать часов в день. Они шли вперед. Через луга к северу от Соленки, по холмам и долинам, в предгорья, служившие знаком, что граница близка. Тех, кто падал на ходу, поднимали пинками и заставляли идти дальше, тех, кто идти не мог, на полдня сажали на телеги, потом заставляли снова идти. Ваэлин объявил, что оставят только тех, кто готов присоединиться к Ушедшим, и рассчитывал на то, что солдаты боятся его достаточно сильно, чтобы продолжать идти. Пока что это работало. Они шли угрюмо, шатаясь под тяжестью оружия и припасов, злые оттого, что положенный ром прекратили выдавать вплоть до особого распоряжения, но они по-прежнему боялись его и по-прежнему шли вперед.
Каждый вечер Ваэлин находил Алюция Аль-Гестиана и по два часа занимался с ним. Поначалу мальчишка был в восторге от такого внимания.
– Это большая честь для меня, милорд, – серьезно сказал он, стоя со своим мечом-бастардом и держа его, точно метлу. Ваэлин выбил у него меч одним движением запястья.
– Забудьте о чести, будьте внимательнее. Поднимите оружие.
Через час сделалось ясно, что в качестве фехтовальщика Алюций – сущий поэт.
– Вставайте! – велел ему Ваэлин, подсекший ему ноги ударом плашмя. Он повторил этот прием уже четырежды, а мальчишка так и не сумел отследить, что он делает.
– Мне… э-э… нужно подольше позаниматься… – начал Алюций. Он покраснел, в глазах блестели слезы унижения.
– У вас просто нет к этому способностей, сударь, – сказал Ваэлин. – Вы медлительны, неуклюжи и не имеете вкуса к драке. Умоляю вас, попросите принца Мальция отпустить вас и отправляйтесь домой.
– Это она вас заставила!
Впервые за все время в тоне Алюция послышалась враждебность.
– Лирна! Все пытается меня уберечь. Так вот, милорд, я не хочу, чтобы меня берегли! Смерть моего брата требует отмщения, и я отомщу. Даже если мне придется проделать весь путь до крепости узурпатора пешком в одиночку!
«Опять мальчишеские речи!» Однако же в них чувствовалась сила и убежденность.
– Ваше мужество делает вам честь, сударь. Но если вы будете продолжать в том же духе, кончится лишь тем, что вы погибнете.
– Тогда научите меня!
– Я пытался…
– Вы не пытались! Вы пытались заставить меня уйти, и все. Учите меня как следует, тогда будет некого винить.
Разумеется, это была правда. Ваэлин думал, что пары часов унижений хватит, чтобы убедить мальчишку вернуться домой. Возможно ли в самом деле чему-то его научить за оставшееся время? Он посмотрел, как Алюций держит меч, как старается перехватить его поближе, чтобы уравновесить его тяжесть…
– Меч вашего брата, – сказал он, узнав лазурит в навершии.
– Да. Я подумал, что надо взять его с собой, в честь брата.
– Брат был выше вас, и сильнее к тому же.
Ваэлин немного поразмыслил, сходил к своей палатке и принес короткий воларский меч, который вручил ему король Янус.
– Вот, – он бросил оружие Алюцию. – Королевский дар. Посмотрим, не пойдет ли с ним дело лучше.
Парень по-прежнему был неловок, по-прежнему легко обманывался, но, по крайней мере, двигаться стал попроворнее, сумел отбить пару выпадов и даже попытался нанести ответный удар.
– Пока достаточно, – сказал Ваэлин, видя, что у Аль-Гестиана лоб потный и грудь тяжело вздымается. – Меч брата лучше пристегните к седлу. Утром вставайте пораньше и в течение часа отрабатывайте движения, которые я вам показывал. Завтра вечером опять будем тренироваться.
И еще девять вечеров подряд они тренировались. После утомительного дневного перехода Ваэлин пытался сделать из поэта воина.
– Не пытайтесь остановить меч, отводите его, – твердил он Алюцию, сердясь на то, что говорит совершенно как мастер Соллис. – Не принимайте на себя силу удара, отражайте ее!