Песнь крови
Шрифт:
Ездок перебрал варианты. Почти все предполагали столько магии, что Шай Хи и без рассказов все поймет и распознает. По сути, выбор оставался простой: либо спугнуть Шай Хи, либо незаметной магией навсегда заткнуть охраннику рот.
Да и по правде, нет никакого выбора. Шай Хи — угроза миллионам, ядовитая тварь, желающая подчинять себе и уничтожать. Нельзя позволить ему уйти. Жизнь его слуги — не цена… Но хоть оправдывайся тысячу раз, легче на душе не станет.
Решившись, Ездок потянулся к Сети. Когда
33
Вспрыгнувший на борт Шай Хи сразу увидел — часовой мертв. Чертыхнулся, выпустил ношу — и принялся швырять бирюзовое пламя на восточный берег.
Су-Ча же решил: сейчас самое время убраться. Чем дальше, тем опаснее с колдуном, а он покамест занят, врагов отгоняет. Вряд ли такой шанс представится снова. Придумал скользнуть за спину Шай Хи, броситься в воду, превратиться в дельфина и поплыть что есть мочи.
Ездок заметил движение Су-Ча и понял: бес думает удрать. Глупец! Чародей калибра Шай Хи всегда спокоен, всегда начеку — и в бою, и когда плетет колдовство. Сейчас он, будто в безумной ярости, решил стереть с лица земли целый квартал, но ведь попросту ищет врага, хочет вызвать удар в ответ, обнаружить, распознать.
Придется ответить — нельзя жертвовать ни бесом, ни людьми Шасессеры. Ездок сплел заклятие огня, выступил из укрытия и швырнул золотой колдовской шарик — небольшой, с яблоко всего — к судну контрабандистов. Шарик заскользил над рекой — неверно, неточно, направляясь к берегу, а не к кораблю. Но в конце пути вдруг свернул направо, а за пятьдесят футов до цели рванулся, скакнул стремительно.
Ударил в борт, полыхнув золотым огнем. Полетели доски, балки, занялись жарко. Шай Хи засмеялся презрительно, ответил залпом синего пламени. Ведь выиграл ход, сумел выманить врага. Су-Ча тем временем скользнул в воду.
Ездок сплел новый золотой шар, швырнул — прямо в Шай Хи. Затем еще один и еще. Первый угас в сотне ярдов от горящего судна, второй — в пятидесяти. Третий почти достиг колдуна.
Тот подхватил уцелевшего слугу и ускакал прочь огромными, в пятьдесят ярдов, прыжками. И хохотал злобно, удирая. Золотые шары неслись за ним по улицам Хеншельсайда, сворачивая, петляя, стараясь догнать.
— А я все думал, когда ж объявитесь, — сообщил подошедший Чаз, глядя на пылающее у другого берега судно.
— Вы взяли на себя слишком много, — упрекнул его Ездок. — Если б я не успел, вы все бы уже погибли.
— Я знаю, — ответил варвар невозмутимо. — Мы другого и не ждали. Я очень рад, что вы появились.
Из укрытий показались прочие. Даже пара местных посмелее выглянула — проверить, миновала ли беда.
— Ну и зрелище! — воскликнул приковылявший Прокопий. — Так ему, пусть удирает, бандит
— Выкопаем Карацину из развалин.
— Но… он ведь унес ее! — ахнул варвар.
Ездок рассмеялся:
— Это снова наш Су-Ча. С минуты на минуту появится здесь, голоднющий, мокрый и злой.
Варвар, не дослушав, помчался к складу.
— А что после того, как Чаз вытащит женщину? — спросил Шпат, шатающийся от усталости.
— Отправимся в гавань, сядем на воздушный корабль и полетаем немного.
Ездок глянул за реку: хоть Шай Хи скрылся из виду, его путь выдавали вспышки синего огня. Колдун решил вволю повеселиться на прощание.
— Через пару минут он снова нырнет в никуда, исчезнет бесследно, — заметил Шпат невесело.
— Не совсем. Теперь я знаю, где он вынырнет.
34
Уцелевшая часть склада была завалена обломками. Пыль стояла столбом — не продохнуть. Сквозь дыры пробивался свет, и лучи его, рассеянные пылью, казались тусклым золотом.
Внизу застонал полузасыпанный авиатор — ему камнями раздавило ноги. Чаз перешагнул его, завопил:
— Карацина!
— Я здесь.
Голосок как у раненого котенка — чуть слышный, дрожащий. Но, хотя перепуганная и перемазанная, будто ее проволокли за колесницей в цирке, Карацина оказалась невредимой. Варвар вздохнул с облегчением — и тут же вспомнил: котенок-то котенком, а ведь она — ведьма, служившая Кралижу Одехналу.
Шай Хи безжалостен и хитроумен. Возможно, она — его последняя и страшнейшая козырная карта. Эх, был бы умным, как Ездок или Шпат, — не попадал бы так часто, будто кур во щи. Теперь-то, в конце игры, от нее и может быть наихудший вред.
Помог ей подняться на ноги, глянул почти неприязненно. Но Карацина, вздохнув, бросилась, обняла за шею, прижалась, дрожа, будто пойманный кролик.
На этот раз Ездок выбрал корабль побольше, способный выдержать бой. Шпат возражал: дескать, скорость важнее.
— Скорость тут ни к чему, — ответил Ездок. — Нам уцелеть важно. Шай Хи больше не сможет увиливать, столкнемся лицом к лицу. И если повернется не в нашу пользу, лучше уж иметь больше шансов на выживание.
— Вы и в самом деле считаете его настолько опасным?
— Через час увидим. Ему придется или драться — или капитулировать.
Ездок повернулся к женщине:
— Если узнает, что ты с нами, — все равно будет драться?
Карацина не ответила — лишь глянула искоса. Снизу механик наземной команды крикнул: «Отдать концы готовы!»
Ездок повторил вопрос.
— Будет, будет! — наконец выдохнула она. — Он не отступит! Ни из-за меня, ни из-за кого. Если решил — не пожалеет никого.