Песнь русалки
Шрифт:
Мысли о княгине сразу развеялись, стоило ему увидать сестер, спавших вповалку прямо на полу, на расстеленном одеяле. Грудь стиснуло чувством вины. Как он мог не видеть, не знать их страданий? Хоть и понимал, что дело в мороке, но все же? Если не смог защитить двух духов, порожденных самими богами, то как уж с людьми совладать?
Он опустился к Доле и Недоле и принялся трясти их, пока те не открыли глаза, бездонные, как само время. Очнувшись ото сна, обе встрепенулись, прижались теснее друг к другу. Свят отстранился и положил перед ними веретенца.
— Забирайте, — разрешил он. — И возвращайтесь восвояси.
— Они… — Доля всхлипнула и, схватив золотое
— Спасибо, — выдавила Недоля и улыбнулась растрескавшимися губами.
Сестры крепко стиснули веретена в ладонях и прижали к себе, как развопившихся детей. Принялись покачиваться из стороны в сторону, проливая скупые слезы.
— Может, вам воды? — спросил Святослав. Недоля подняла на него глаза.
— Не нужно, — она улыбнулась чуть шире, но улыбка вышла недоброй, злорадной. — Ежели хочешь от себя беду отвести, сыграй свадебку в ближайшие дни.
— Но не вмешивайся, когда что-то пойдет не так, — добавила Доля.
Святослав перевел глаза на нее и увидел, что золотое веретено оплетено нить, золотой, тонкой как паутина. Такой же, но серебрянной, оказалось опутано веретено Недоли.
— Как это? Разве время?
— Никогда не будет подходящего времени, — сказала Недоля. — Особенно для того, кто живет в завтрашнем дне.
Она сжала руку сестры, и, опираясь друг на друга, прядильщицы поднялись. Поклонились Святославу в пояс.
— Береги себя, княжич. Попусту не рискуй, хоть живая вода тебя и защищает, — сказала Недоля.
— А наш народ тебе всегда благодарен будет, — добавила младшая.
Свят хотел задать еще столько вопросов, но в следующий миг сестры исчезли, будто и не бывали никогда в княжеских хоромах. Осталась только гнетущая тяжелая пустота.
Глава 15
Свят и упомнить не мог, как и когда уснул. Скопившаяся усталость навалилась на него тяжёлым одеялом, погребла под собой и потянула вниз, в пучину тяжёлых тревожных снов. Был там и подводный терем, и неверные жены, превращенные в щук и теперь шепчущие всяким дуракам пустые обещания. Водяной в красной рубахе смачно лобызался с Частухой, а в глазах последней (пока ещё) жены горела алчная радость. А что, если это она сама надоумила товарок мужа околдовать, чтоб затем спасти? Что если…? Но как…? Святослав хмурился, пытался выплыть из водоворота образов, и тут же угождал в новый. Вот, снова перед глазами мелькают огненные волосы Милорады и серебро освещённого луной озера. Мерцают льдистые глаза, но в одно мгновение веселость в них сменяется страхом. В огненных волосах оказывается сизоватая рука утопленницы, намотав на пальцы медные пряди, она давит на голову, погружая Милораду под воду, а Свят вопит, кричит, пытается помешать, остановить, но руки и ноги словно свинцом налиты — не пошевелиться. Несколько раз Святослав выныривал из тяжёлого сна, делал несколько судорожных вдохов и проваливался обратно. Видения перетекали из одного в другое, пока не смешались окончательно в вихрь слов и образов, как пролитые краски. А потом, наконец, под веками разлилась блаженная темнота, и не было в ней ни звуков, ни отблесков света. Только покой.
Лишь краем глаза Святослав, кажется, улавливал какое-то мельтешение во тьме. Слышалось ему, будто кто-то зовёт его. Окликает долгим, плачущим кличем. Святослав повернул голову на звук и проснулся. На лицо упали золотистые пятна солнечного света, мягкие, как поцелуи. Свят поморщился, чувствуя, как согреваются лоб и щеки, как полыхает красным под веками. На мгновение ему показалось, что вот теперь-то он точно проснется, и все безумные события последних дней окажутся лишь сном. В носу нестерпимо засвербило, Святослав рывком сел на кровати и чихнул до красных пятен перед глазами. Осмотрелся по сторонам и с тоской в сердце вздохнул — нет, все еще не сон.
Его окружили полупустые полки и раскрытые сундуки — слуги уже принялись переносить его вещи в княжескую опочивальню. В коридорах гудели голоса, что-то постоянно скрежетало и грохало. Казалось, кто-то беззастенчиво грабил княжеский терем средь бела дня.
«Лучше б оно так и было», — обреченно вздохнул юноша, когда, выйдя в коридор, увидал взмыленных слуг, тащивших дубовые лавки. Заметив княжича, они тут же принялись размашисто кланяться, поздравляя и справляясь о его самочувствие. Оно и правда было не из лучших, голова трещала, а от непонимания становилось только хуже. Казалось, он проспал не одну неделю, так уж сильно изменился терем. Исчезла опутывавшая его паутина, вырезанные на дереве символы и ставы накрыли расшитыми салфетками и платками, занавесили шторами. Служки, как муравьи, носились туда-сюда, перетаскивая княжеское добро, а из самого сердца терема звенел голос Милорады, точно отлитый из серебра колокол.
«Быстрее, шевелитесь же! К приходу княжича все должно быть готово! Ну же, бодрее!» — голос ее от нетерпения срывался на рык, и слуги принимались суетиться. Пользы это не приносило — все только валилось из рук, но Милорада выглядела довольной и… как никогда чужой.
Она не сразу заметила Святослава. Сперва завидев его на пороге, махнула рукой и принялась отдавать приказы: то подбери, это унеси, этому помоги.
— К чему спешка? — спросил Свят. Милорада подслеповато сощурилась и, рассмотрев жениха, зашлась громким смехом.
— Прости меня, свет мой, я вся в хлопотах, не узнала тебя.
— О чем хлопочешь? — поинтересовался юноша, скрещивая руки на груди. Внимательно, краем глаза, он увидел, как очи невесты подернулись бледной пеленой. Стоило ей моргнуть, все стало как всегда, только огромные зрачки почти скрыли озерную синеву. Он подумал было, что ему показалось, но если чему и научили его события последних дней, так это тому, что в окружении колдуний ничего не кажется. А значит, опять нужно держать ухо востро.
— Как о чем? О свадьбе нашей, конечно же! Народ уже во всю к гуляньям готовится, а Молчан и Блажко — ждут не дождутся, чтоб тебя перед всеми князем назвать. Вот ведь радость простому люду будет! — восторженно захлопала в ладоши Милорада. Свят окинул ее пристальным взглядом. Невеста уже и нарядиться успела, навесила в уши, волосы и на шею драгоценности, собрала рыжие косы серебряными лентами, надела наряд серебром и речным жемчугом расшитый.
— Так в день своей свадьбы моя матушка наряжена была, — холодно произнес Святослав. Милорада закивала.
— Правда? Я нашла этот наряд в одном из сундуков, была уверена, что это мой, — опять игривый смех, до того пронзительный, натужный, что почти не было сил его выносить. Он вонзался в уши иглами, звенел под черепом.
Свят прикрыл глаза и помассировал виски, пытаясь хоть как-то снять раздражение. Милорада тут же подскочила к нему с чашей в руках. В нос ударил запах пряного травяного вина.
— Держи, свет мой. Это от волнения, — проворковала она.
Слуги, тащившие мимо них еще одну лавку, тут же опустили свою ношу под быстрым взглядом будущей княгини. Милорада слегка толкнула Святослава в грудь, вынуждая сесть. От одного запаха трав кружилась голова, а мысли вились и завязывались узлами.