Песнь русалки
Шрифт:
— Ты издеваешься? — вспыхнула Дана и махнула рукой. Тонкая березка за спиной Водяного переломилась, как лучинка, и в треске ствола отчетливо послышался девичий визг. Вторила ему Милорада.
— Что ты творишь! Там же русалки!
— Мне все равно, — бросила Дана, впиваясь в Водяного взглядом. — Где Дамир?!
Устало закатил глаза Водяной, но все же хлопнул пару раз в ладоши. Раздался плеск позади. Дана обернулась и увидала, как скользит по спокойной воде одинокая лодочка, тонкая, как ореховая скорлупа. За оба борта придерживали лодку жены Водяного — самые красивые молодые утопленницы, судя по виду, только недавно присоединившихся к многочисленной
Дана только фыркнула от такого пышного сопровождения, задрала она подол и побежала по мшистому берегу, вытягивая шею, чтоб увидать лежавшего в лодке мужчину. Утопленницы прижали суденышко к берегу, и охнула, задрожала Дана всем телом.
На дне лодки лежал красивейший из мужчин, что когда-либо жил. Высок, плечист, каждая черта лица без изъяна, каштановый волос прям и мягок, губы алы и улыбчивы. Дай ему в руки меч — получился бы воин из сказаний, так и не поверишь, что перед глазами простой пахарь. Склонилась Дана над возлюбленным, поднесла руку к его лицу — кожа на ощупь была мягкая, но холодная, аж пальцы закололо.
— Ну, хороша работа? — хмыкнул Водяной. — Будешь теперь с ненаглядным своим жить-поживать, да добра наживать. Если уж не позабыла, что это такое — добро.
— Разбуди его, — приказала Дана.
Хозяин подводного царства только руками развел, расправил перепонки между пальцев.
— Ну нет, рыбка моя золотая. Твой супруг — тебе и будить. Разве ж трудно это, когда в руках сила кощеева?
Фыркнула Дана, всем видом показывая, что не собирается правоту его признавать. Но положила руки на грудь Дамира, вздохнула глубоко, пытаясь найти сердце, что только и ждет, чтоб снова забиться для нее. От одного только предвкушения на глаза навернулись слезы счастья. И оттого вспыхнула еще сильнее злость, когда на грудь Дамира вскочила рыжая кошка.
— Погоди! Сначала уговор выполни. Кожу мне мою верни, лицо белое.
— Сейчас-сейчас, — хмыкнула Дана, схватила кошку за шкирку и отбросила в ближайшие кусты.
Положила руки на грудь любимого, вонзила ногти в мягкую плоть, прикрыла глаза и сконцентрировалась на ощущениях. Чувствовала она, как капля за каплей в Дамира перетекает жизнь, как начинает потихоньку биться сердце, как слабо поднимается и опадает грудь. Дана зажмурилась еще крепче, сильнее надавила на грудь. Колдовская сила вперемешку с жизнью полилась в любимое тело, зажужжала под кожей. Распахнул глаза Дамир, задышал прерывисто, закашлял, будто только что из-под воды вынырнул. Заплакала Дана, потянула к нему руки.
— Дамир, любимый.
— Кто ты, красавица? — немного смущенно улыбнулся мужчина. От вида этой улыбки сердце Даны чуть не разорвалось на части. — Не видала ли ты жену мою? Она… ее…
Он замер, лицо исказила гримаса боли. Перед остекленевшими глазами замелькали обрывки воспоминаний столетней давности.
— Все хорошо, Дамир, — заворковала Дана, еле успевая отирать слезы. Попыталась она обнять Дамира, да только напряглось крепкое тело. Мягко отвел мужчина свою спасительницу в сторону, вылез из лодки. Огляделся по сторонам.
— Кровью пахнет. Где я? Где жена моя?! Кто ты?! — с каждым вопросом голос его становился все меньше похожим на человеческий. Хрипел и повизгивал Дамир, урчало у него в горле, будто вода там застряла. Дана отчаянно заглядывала ему в лицо, и ужас сковывал ее. По венам вместо алой крови бежала черная жижа. От этого сеть сосудов вздувалась, пухла под тонкой кожей. Движения быстро утрачивали плавность, кожа начала расслаиваться, как плохо сшитое одеяло. Дана обернулась к Водяному.
— Что ты наделал?! Верни его!
— Я вернул. Вернее, ты вернула, — хохотнул Водяной. За время трогательного воссоединения он успел забраться на холмик и там вовсю наслаждался вниманием своего многочисленного семейства. В качестве сиденья он использовал бездыханное тело Кощея. — Ну а что ты хотела, он сотню лет в иле гнил! Даже со всей кощеевой силой прошлого не воротишь. Хотя…
Он указал куда-то за спину Даны. Ходивший по берегу, как болванчик, Дамир, спотыкался и размахивал руками, икал и гыкал, словно пытаясь отрыгнуть застрявшие в горле слова. Но не это привлекло внимание Даны — вода у берега запузырилась, забурлила, и над поверхностью показались головы. Лица. Синюшные. Зеленые. С отпавшими челюстями, с белесыми глазами. Утопленники ползли на поверхность, вонзали тонкие пальцы в мшистый берег и подтягивали себя вперед. Когда первые показались по пояс, Дана увидала, что каждый мертвец был за веревку привязан к лодке, в которой привезли Дамира.
— Ах ты сволочь глубоководная! — завопила Дана. — Ты чего натворил?
— Не я, а ты, — улыбнулся Водяной. — Забирай мужа и иди на все четыре стороны.
Дана поджала губы, обернулась к Дамиру. Тот перестал бродить, застыл неподвижно, глядя куда-то промеж деревьев. Дана прищурилась, попыталась всмотреться, и на секунду глаза ее уловили женский силуэт. А Дамир вытянул руки и как мог побежал вперед, истошно вопя: «Любимая!»
Не успела Ольга твердо встать на ноги и как следует осмотреться, как сжали ее твердые руки в объятиях, как в тисках. В нос ударил запах тины и разложение. Что-то мокрое принялось елозить по лицу. Девушка упиралась, пыталась отвернуться, но схвативший ее мертвец был сильнее. Все крепче стискивал он объятия, выдавливая из девицы последние глотки воздуха. Голова закружилась, потемнело в глазах, но вдруг сверкнуло что-то перед глазами, и мертвец с воплем отшатнулся. Перед Ольгой тут же оказался Святослав. В руке он сжимал нож, украшенный камнями. С лезвия капала черная жижа, запах гниения стал нестерпимым.
— Дами-и-ир! — завопила остановившаяся поодаль Дана, все еще в обличии Милорады.
— Отдай, — пошатываясь, произнес Дамир, сверля Святослава мутным взглядом. — Это моя любимая. Отдай.
И завизжал истошно, так что в ушах зазвенело. Копошившиеся в прибрежной грязи мертвецы засуетились, поднялись на ноги и повалили в березовую рощу. А из воды выползали все новые и новые утопленники, словно со всех рек и водоемов собрались они и прибыли в Алую топь.
Святослав завел Ольгу за себя.
— Где волки? Неужто застряли?
— Я не знаю, — нервно сглотнула девушка. — Милорада!
Зеленые глаза впились в пушистый рыжий хвост, мелькнувший на березе. Кошка жалобно мяукала и скребла кору дерева, а в корнях вокруг березки копошились несколько утопленников.
— Мяутушка, тетушки! Спасите! Защитите! Совершила я ошибку! Предала любимого! Век буду искупать. Помогите выручить, — вопила она и, если бы умели плакать кошачьи глаза, то залилась бы горькими слезами.
Но молчали березы, тихо оплакивали потерянную сестрицу, что лежала теперь горстью щепок на берегу. Жалобно мяукала Милорада. Уходили дальше в рощу пробудившиеся мертвецы.