Песнь русалки
Шрифт:
Святослав покрепче перехватил нож, другой рукой тесня Ольгу назад. Утопленники, несмотря на дерганность движений и непослушность конечностей, двигались быстро. Святослав и не заметил, как один подкрался к ним сбоку. Наугад махнул юноша рукой, рассекло железо вздувшуюся шею, хлынула во все стороны черная гниль. Мертвец завопил и упал наземь — и тут же окрасился алый мох черным. Остальные замерли на секунду, завизжали и с пущей яростью бросились на живых.
— Бежим, — крикнул Святослав, хватая Ольгу за плечо.
— Но Кощей!
— О себе подумай, — бросил он, утягивая
Крепче сжал в руке нож Святослав, пытаясь унять дрожь. Сколько мертвецов уже вылезло на берег? Сотня? Больше? А сколько еще осталось, скрытых под толщей воды?
— Убегай, я их задержу, — сказал юноша, отталкивая Ольгу от себя. — Найди Милораду. Найдите безопасное место. Вот!
Он бросил ей заплечный мешок с вещами, что дала Яга.
— Может, что поможет.
Ольга запустила руку в мешок и вытащила на свет нитку красных бус. Улыбнулась и бросила ее на землю, зашептала наговор.
Раскатились бусины во все стороны, потерялись во мхе и тут же начали расти, шириться, тянуться вверх. Показались плечи и головы, руки с каменными мечами. Десять каменных богатырей встали со Святославом плечом к плечу и принялись ломать и кромсать бежавших на них мертвецов, защищая Ольгу надежнее крепостной стены.
Воздух наполнился вонью, от которой голова шла кругом, а в животе все переворачивалось, отчаянно просясь наружу. Святослав кашлял, закрывал лицо. Каменные богатыри повторяли все его движения.
Вдруг содрогнулась топь от оглушительного воя. Задрожала земля от ударов лап. Влетела стрелой волчья стая в поток мертвецов. Мелькали зубы и когти рвались мертвецы на мелкие ошметки. Над головами полетели руки, ноги, челюсти.
Перед Святославом возникли два черных волка — Влас и Гордана.
— Нужно Кощея спасать! — рявкнула волчья княгиня.
— Там Водяной, — перепрыгивая с ветки на ветку, кричала Милорада.
— Этот моим будет, — осклабилась Гордана. — А вы остановите мертвецов. Нужно убить того, с кого все началось.
— Дамир, — подсказала Милорада и снова принялась деревья рвать. — Матушка, любименькая! Защити и спаси! Вспомни дочь свою Милораду.
Раздался треск, лопнул ствол березки, выскочила из него рыжеволосая русалка, заозиралась.
— Милорада! Где моя дочь?
И, не увидав ребенка, зато заметив толпу визжащих мертвецов, сунула пальцы в рот и оглушительно засвистела. Тут же пробудились ее сестрицы и потянули мертвецов обратно под воду.
Волки Горданы рвали их на берегу, русалки бились в воде, не давая новым утопленникам выйти на сушу. Каменные богатыри помогали Святославу и Ольге пробиться вперед, обратно к месту, где сиживал на бездыханном Кощее Водяной и хихикал. Жены расположились у его ног и не смели пошевелиться. А Дана все пыталась утянуть Дамира прочь. Но стоило тому завидеть Ольгу, снова оттолкнул он влюбленную в него красавицу.
Гордана отделилась от остальных и в обход двинулась к Водяному. Ольга шагнула к Дамиру, попыталась улыбнуться сквозь страх. За спиной ее блестел зажатый в руке княжеский нож. Вопли и погоня изуродовали левую часть лица Дамира, а правая все еще хранила память о живой его красоте. Раскинул он руки, приглашая девушку в объятия. Святослав и Влас с каменными богатырями продолжали биться с заполонившими рощу мертвецами, но краем глаза поглядывали на колдунью.
Дамир двигался медленно, будто не разверзлась вокруг них кровавая бойня. Будто не чуял запаха крови, смешавшегося с гнилостной вонью. Будто не выли волки, не визжали и свистели русалки, будто не вопила у него за спиной огненноволосая девица.
Принял он Ольгу в свои объятия, и все его существо обуяла жажда, что томилась в каждом клочке его души сотню лет. Сжал он руки, так сильно, что девушка не могла пошевелиться. Принялся покрывать ее лицо поцелуями. Вдыхал запах нежной кожи, но недостаточно этого было, чтоб унять его голод. Когда в щеку вонзились крепкие зубы, Ольга завизжала, выронила из разжавшихся пальцев нож. А оставшаяся за ними Дана вторила ей таким же безумным воплем.
— Стой, Дамир! Это я! Я твоя любимая, — вопила она, но Дамир не видел и не слышал ее.
Рухнула Дана на колени, попыталась выпутаться из чужой кожи, как из паутины, но крепко облепило ее чужое обличье, прикипело намертво. Несчастная завопила, вонзила ногти себе в лицо и принялась рвать нежную белую кожу, сдирать ее пластами, вырывала себе целые пряди волос. Хлынула кровь, тонкие ногти превратились обломки, но показалось из-под алых разводов точеное лицо с зелеными глазами.
— ДАМИ-И-ИР!!! — завопила она во весь голос.
Обернулся мертвец на знакомый зов. Звенел этот крик в его ушах сто лет после смерти. Увидал половину любимого лица — острого, точеного, охваченного ужасом и болью. Сжалось мертвое тело, ослабли руки, все тело захлестнула застарелая боль и нежность.
Трясясь, Дамир проковылял к женщине, все отдиравшей от себя лоскуты кожи и всхлипывавшей. Он рухнул на колени рядом с ней и прижал к широкой груди.
— Дана, любимая, — пробормотал он. Разразилась всхлипывающим смехом Дана и принялась целовать потеплевшие ради нее губы. Крепко прижимал ее к себе Дамир, не чувствуя собственной силы, трещали под его руками ребра, дробились кости, но Дана все не могла напиться его поцелуев. Ядовитая черная гниль лилась с уст Дамира, обжигала кожу, от нее глаза заволокло пеленой, но сколько могла — Дана глядела на лицо любимого. Наконец, отпустила ее душу та боль и обида, что пускала когти в сердце сто лет, осталось только счастье. Вдохнула Дана полной грудью, закрыла глаза, улыбнулась впервые искренне и испустила дух. А Дамир все терзал ее и не заметил даже, что не дышит больше его любимая. Не услышал шелестящих шагов за своей спиной, свиста, с которым лезвие ножа рассекло воздух. Только покатилась по почерневшему мху голова с половиной красивого лица, залитой алой кровью. Завалилось туловище набок, так и сжимая в руках изуродованное девичье тело. И вмиг все стихло.