Песни. Стихотворения

Беранже Пьер-Жан

СОСНЫ

Однажды, в детском возрасте беспечном, Когда душа, как синий мотылек, Еще не знает ничего о вечном, Еще не знает, что такое бог, Я рвал цветы и собирал букеты И вдруг на склоне голого холма Увидел темных сосен силуэты,— И мысль о боге родилась сама: О бог добра и красоты, Бог вереска и стройных сосен, Повсюду ты. Твои черты, О, как ты щедр и плодоносен! Прямые сосны — воплощенье лада: Прекрасные сосновые леса Соединили простоту Эллады С готическим порывом в небеса. Их долу гнет дыханье урагана, Но только налетят его валы — И грянет гимн огромного органа, Где трубы — красноватые стволы. О бог добра и красоты, Бог вереска и стройных сосен, Повсюду ты, Твои черты, О, как ты щедр и плодоносен! Но вот сюда приходят лесорубы, И край, который был от века нем, Топор разбудит весело и грубо,— Топор добудет то, что нужно всем. Смолой пахучей доски пропитают, Могучие построят корабли. В их белых парусах ветра витают, Их белый пар уносит от земли. О бог добра и красоты, Бог вереска и стройных сосен, Повсюду ты, Твои черты, О, как ты щедр и плодоносен! Я слушаю оркестр сосновой рощи, Смычок господень тон ей задает,— И в бальной зале струнный отзвук ропщет, Когда смычки пускаются в полет. В напевах сосен — ни одной ошибки! Они передадут и смех и плач. Живет в сосне душа безмолвной скрипки, Которой разомкнет уста скрипач, О бог добра и красоты, Бог вереска и стройных сосен, Повсюду ты, Твои черты, О, как ты щедр и плодоносен! Из легких бревен строятся избушки, Из звонких досок — дачи на реке. По просекам ведут овец пастушки, Бродяги сладко дремлют в холодке. Друзья-деревья, вы всегда при деле, Вы как рабочий или хлебороб. Ваш первый дар — простые колыбели, Последний дар — простой сосновый гроб. О бог добра и красоты, Бог вереска и стройных сосен, Повсюду ты, Твои

черты, О, как ты щедр и плодоносен! Питомцы бури, вестники рассвета, Нерасторжимый сладостный союз! Поет о вас народ в стихах поэта, К вам Аполлон приводит девять муз. Вступив под этот полумрак зеленый, Мудрец счастливой мыслью осенен. Орфей, приди мечтать под эти кроны, Ликург, найди здесь праведный закон! О бог добра и красоты, Бог вереска и стройных сосен, Повсюду ты, Твои черты, О, как ты щедр и плодоносен!

ТЕТКА ЖАННА

Не задержаться дольше срока В веселом возрасте любви: Года — что бурный бег потока, Не преградить его струи. Уж нет девчонки всех свежее, Кого Жаннеттой кликал свет: На солнце персик стал смуглее, На кущах роз бутонов нет. Теперь я — тетка Жанна, Люблю своих ребят: Свинью, осла, вола, барана, Коров, девчонок, поросят, Козу, мальчишек, индюшат,— Их песня мне теперь желанна, Как раньше — песенка щеглят! Когда в невестах я ходила, Другой вовек бы не найти, Кто б чепчик мог надеть так мило, Так ловко косу заплести. Теперь попробуй погуляй-ка, Теперь чепца не завязать! Как станешь мамкой да хозяйкой, Других собак начнешь гонять! Теперь я — тетка Жанна, Люблю своих ребят: Свинью, осла, вола, барана, Коров, девчонок, поросят, Козу, мальчишек, индюшат, — Их песня мне теперь желанна, Как раньше — песенка щеглят! Теперь посев, сбор винограда, Жнитво, и стирка, и покос: И все-то это кушать радо, II все-то это пьет до слез! То ведьма скот околдовала, То деткам надобно помочь; На ребятишек хворь напала, Корова отелилась в ночь... Теперь я — тетка Жанна, Люблю своих ребят: Свинью, осла, вола, барана, Коров, девчонок, поросят, Козу, мальчишек, индюшат,— Их песня мне теперь желанна, Как раньше — песенка щеглят! Сюда, сюда, мои хохлатки, И мой петух, тамбур-мажор! Смотри, как лупит без оглядки Ко мне мой милый пышный двор! Те сосуночки и телята, Утята в луже у двора, Звонкоголосые ягнята,— Мне слаще звона серебра. Теперь я — тетка Жанна, Люблю своих ребят: Свинью, осла, вола, барана, Коров, девчонок, поросят, Козу, мальчишек, индюшат,— Их песня мне теперь желанна, Как раньше — песенка щеглят! Все то, что нужно нам в хозяйстве, Как злато-серебро красно; Его не сыщешь в разгильдяйстве, Трудами создано оно. Но муж пьяным-пьяней вернется И спотыкается, подлец! Тогда дерись, а как встряхнется,— Тогда целуйся — и конец! Теперь я — тетка Жанна, Люблю своих ребят: Свинью, осла, вола, барана, Коров, девчонок, поросят, Козу, мальчишек, индюшат,— Их песня мне теперь желанна, Как раньше — песенка щеглят!

ГРАФИНЯ МАРГАРИТА

Граф Раймон почил до срока, Маргарита с той поры, Как отшельник, одинока, В замке наверху горы, С собою взяв одну служанку, Шептала скорбные слова И в поздний час, и спозаранку, Мертва скорее, чем жива. А в молельне на помосте Златотканое шитье Облачало прах и кости Мужа бренного ее. И это сумрачное место В душе вдовы хранило хлад — Так прежде жрицы в храме Весты Поддерживали свет лампад. В декабре, когда смеркалось, И она, тиха, кротка, Только-только собиралась Съесть дары зеленщика, Служанка в ужасе вбежала И голосит: «В ворота стук!» И в двери, не смутясь нимало, Мужчина появился вдруг. В одеянье фатоватом На порог ступил блондин, И запахло ароматом Медоноснейших долин. Курчавится его бородка, Эмаль зубов его слепит, Сияет взор светло и кротко, Но страстью сдержанной кипит. Вот он сел с вдовою рядом, Расстегнул, смеясь, камзол И лукавым, острым взглядом Посмотрел на скудный стол. «У вас мне нечего отведать,— Сказал он просто, как мужлан.— А голод просит отобедать, Да так, как требует мой сан». Но взмолилась Маргарита! «Такова моя судьба: Хоть ларцы мои набиты, Да пустуют погреба. Что вы хотите? Я вдовею, Сама не ем и слезы лью. Но все добро, каким владею, Я вам охотно отдаю». Кавалер, безумно весел, Ключ от вдовьего ларца На груди своей повесил — И внезапно из дворца Огромный зал образовался, И в небывалой пестроте Накрытый пышно стол поднялся, И свет зажегся в темноте. И на пиршество, убоги, Б едняки сбежались в зал. «Это братья ваши в боге»,— Незнакомец прошептал. И стало страшно Маргарите, Но вдруг до слуха донеслось: «Мадам, прошу вас, не дрожите! Меня зовут Исус Христос».

ПЕСНЯ ССЫЛЬНЫХ

Пока акулы, кашалоты, Пираты вольные пучин, За мелюзгой ведут охоту В бездонности морских глубин, Мы на берег пустынный, хмурый, Где, кажется, земле предел, Великой выкинуты бурей... Как безотраден наш удел! И все ж, республика святая, Хоть хлеб твой горек, черствы сухари, Но если ты велишь: «Умри!» — Любой из нас умрет, тебя спасая. Тому порукой — доля наша злая, И кандалы, и Сен-Мерри! Вот чайки с белыми крылами, Морские ласточки... Они Птенцов летать под небесами И в штормовые учат дни. А нашим детям кто поможет? Приют им даст ли кто-нибудь? Новорожденных голод гложет, У матерей иссохла грудь. И все ж, республика святая, Хоть хлеб твой горек, черствы сухари, Но если ты велишь: «Умри!» — Любой из нас умрет, тебя спасая. Тому порукой — доля наша злая, И кандалы, и Сен-Мерри! По побережью мы блуждаем У крепостных угрюмых стен И о республике мечтаем Иль о любви... Как тяжек плен! Издалека доносят волны Предсмертный хрип, кандальный звон, И стон свободы, скорби полный, И погребальных песен стон... И все ж, республика святая, Хоть хлеб твой горек, черствы сухари, Но если ты велишь: «Умри!» — Любой из нас умрет, тебя спасая. Тому порукой — доля наша злая, И кандалы, и Сен-Мерри! Увы, железною рукою, Меч Венгрии, ты сломан был. Изменник, завладев тобою, К ногам царя тебя сложил... И ныне ищут у султана Убежища Кошут и Бем. Покой вкушает невозбранно Гёргей, став ненавистен всем. И все ж, республика святая, Хоть хлеб твой горек, черствы сухари, Но если ты велишь: «Умри!» — Любой из нас умрет, тебя спасая. Тому порукой — доля наша злая. И кандалы, и Сен-Мерри! Изгнали мудрого Манина, Венеции не встать с колен... О, Гарибальди и Мадзияи, Простите ль нам вы Рима плен? Сказал Христос Петру святому, Чтоб он в ножны свой меч вложил. Зачем же кровью по-пустому Его наместник обагрил? И все ж, республика святая, Хоть хлеб твой горек, черствы сухари, Но если ты велишь: «Умри!» — Любой из нас умрет, тебя спасая. Тому порукой — доля наша злая, И кандалы, и Сен-Мерри! Из Сен-Мишеля, из Дуллена, Из Бадена несутся к нам Стенания трибунов пленных, Иль выстрелы грохочут там. Кто спасся — те в чужие страны Бегут, изранены, в крови... Так где ж твой край обетованный, О бог свободы и любви? И все ж, республика святая, Хоть хлеб твой горек, черствы сухари, Но если ты велишь: «Умри!» — Любой из нас умрет, тебя спасая. Тому порукой — доля наша злая, И кандалы, и Сен-Мерри!

ТКАЧ

Весь день сижу я у станка, Ногами двигаю педали; Ведет челнок моя рука, И слышен в песне челнока Свист ласточек в небесной дали. В деревне мочат коноплю, По осени в огромной луже. Сентябрь я с малых лет люблю,— Пусть времена и стали хуже: С большими я тогда ходил Цепами бить костру к болоту, Хотя еще неловок был И не обучен обмолоту. Весь день сижу я у станка, Ногами двигая педали; Ведет челнок моя рука, И слышен в песне челнока Свист ласточек в небесной дали. Растет в низинах конопля, И под шатром ее все время Щебечет птичий хор, клюя Ее питательное семя. Мужские стебли нам дают Нить на канаты, парусину, Из женских — ткань на платья ткут И тонких кружев паутину. Весь день сижу я у станка, Ногами двигая педали; Ведет челнок моя рука, И слышен в песне челнока Свист ласточек в небесной дали. Зимой, по темным вечерам, На посиделках мы сидели; Сучат девчонки пряжу там, А парни треплют клок кудели. Мне труд был с детства нипочем, Недоставало лишь сноровки, А повзрослев, я стал ткачом И тку с тех пор без остановки. Весь день сижу я у станка, Ногами двигая педали, Ведет челнок моя рука, И слышен в песне челнока Свист ласточек в небесной дали. Станок наладить и пустить Не просто — глаз тут нужен точный, Чтобы в утке не рвалась нить И ткань была красивой, прочной. Шелка в сырых подвалах ткут,— Там мягче нить, ровней плетенье, Но в полумраке вреден труд, И рано ткач теряет зренье. Весь день сижу я у станка, Ногами двигая педали, Ведет челнок моя рука, И слышен в песне челнока Свист ласточек в небесной дали:. Когда бы мог я, как паук, При свете солнечном трудиться,— Не знал бы я очков! Но круг Замкнулся — надо покориться: Ведь паруса нужны судам, Пеленки — маленьким ребятам, На платья нужен шелк для дам, И сукна — господам богатым,— И вот сижу я у станка, Ногами двигая педали, Ведет челнок моя рука, И слышен в песне челнока Свист ласточек в небесной дали. Нужны еда нам и питье, Но этого и бедным мало; Мы

ткем, чтоб свежее белье У женщин в сундуках лежало,— Ведь бедняку и богачу Равно на чистом спать охота, И в мире прачке и ткачу Всегда отыщется работа. Сижу весь день я у станка, Ногами двигая педали, Ведет челнок моя рука, И слышен в песне челнока Свист ласточек в небесной дали.

БРЮНЕТКА

Ну что сказать вам о брюнетке? Из тьмы ресниц взлетает взор — Так светоч месяца сквозь ветки Стремит лучи на гладь озер. Она и гибче и стройнее, Чем нежный пальмовый росток, Уста пунцовые алее, Чем самый алый лепесток, А слово скажет — и, немея, Все короли лежат у ног. Она идет — плещитесь, воды! Клонитесь, ясень, вяз и клен! Пичуги, поднимайте звон! Черты ее спряла природа Из нитей, нежных словно сон. Ей поклоняются безмерно, Чтобы вершин любви достичь, Ее преследуют, как серну, Как аппетитнейшую дичь. Но для кого рука Дианы, Но для кого небесный лик? Податливая, как лианы, Загадочная, как тайник, Она морочит беспрестанно Юнцов и царственных владык. Она идет — плещитесь, воды! Клонитесь, ясень, вяз и клен! Пичуги, поднимайте звон! Черты ее спряла природа Из нитей, нежных словно сон: Она — как бриллиант в короне, Как слиток в золотом песке, Как инкрустация на троне, Как лучший камень в тайнике. Горит, как радуга двойная, Заполнившая небосвод, Дворец, в который, обмирая, И королева не войдет,— А ей такого мало рая И мало царственных щедрот. Она идет — плещитесь, воды! Клонитесь, ясень, вяз и клен! Пичуги, поднимайте звон! Черты ее спряла природа Из нитей, нежных словно сон. Туда пути не знают туры, Туда не долетит стрела, Куда строптивую натуру Девичья гордость завела. Ей лишь мудрец в мужья годится, Будь он владыка или жнец, Но не легко найти девице Мудрейшее из всех сердец: Меняются века и лица, Но редок на земле мудрец. Она идет — плещитесь, воды! Клонитесь, ясень, вяз и клен! Пичуги, поднимайте звон! Черты ее спряла природа Из нитей, нежных словно сон.

БЛОНДИНКА

Представьте вересковый мшаник, А на краю — стволы берез,— Как будто бы случайный странник Морскую пену в лог принес. И там, где тень ветвей резвится, Стройней березок молодых Сидит прекрасная девица В венце из прядей золотых, Белокура и белокожа, Слезы блеском глаза зажгли. На цветок и звезду похожа, Дочь небес и дитя земли. Ее встречают как кумира И хором славят голоса. Молчи, свирель! Умолкни, лира! Пускай о ней поют леса! Ее приходу птицы рады, И зверь выводит к ней зверят. Пруды, ключи и водопады Ей зеркала свои дарят. Белокура и белокожа, Слезы блеском глаза зажгли. На цветок и звезду похожа, Дочь небес и дитя земли. Твердят, что к звездам среброкрылым Ночную речь стремит она, Другие говорят, что с милым Она уже обручена. Но перестань болтать, бездельник! Ведь не видал ее дружка Ни дуб, ни бук, ни можжевельник, А след ведет за облака. Белокура и белокожа, Слезы блеском глаза зажгли. На цветок и звезду похожа, Дочь небес и дитя земли. Золотолиственные вайи Небесных кущ ее манят, Она, мечту из них свивая, От жизни отвращает взгляд# Ты, ангел, принял облик женский, Когда покинул божий рай. Теперь ищи в толпе вселенской, Родную душу выбирай! Белокура и белокожа, Слезы блеском глаза зажгли. На цветок и звезду похожа, Дочь небес и дитя земли.

ШАТЕНКА

Француз по праву ей гордится, Наваррец ей хвалу поет. Шатенка — редкостная птица —  Гнездо себе в Париже вьет. Ее брюнеткой называя Или блондинкой, люди лгут. Она — не та и не другая, Тут спутать может только плут. Моя шатенка прихотлива, Как ящерицы чешуя, И искрометнее ручья Горячий взгляд разит на диво. Найдется ль в мире стан стройнее И ножка сладостней для глаз, Найдется ль кожа розовее Под пеньюаром в ранний час? Вздыхатель приготовит губы — Она осадит храбреца, И перлами заблещут зубы Из темно-алого ларца. Моя шатенка прихотлива, Как ящерицы чешуя, И искрометнее ручья Горячий взгляд разит на диво. Она в седле как англичанка, Как русская, плясать сильна, В любви безудержной — испанка И немка — в вальсе дотемна. В движеньях гибче одалиски, Ловчей гречанки — в пене вод, Она поет по-италийски И по-французски локон вьет. Моя шатенка прихотлива, Как ящерицы чешуя, И искрометнее ручья Горячий взгляд разит на диво. Как истинная дочерь Евы, Она желанием пьянит. Но миги страсти, где вы, где вы? Прильнет на миг — и отстранит. В седло, любовник, мчи лесами И на пути Армиде встань! Она тебя затравит псами, Неудержимая, как лань! Моя шатенка прихотлива, Как ящерицы чешуя, И искрометнее ручья Горячий взгляд разит на диво. Быть может, в кротости нежданной Согреет путника она? Но нет, как Девственница Жанна, Она судьбе своей верна: Для битвы опустить забрало Велел ей ангела полет. Когда-то Францию спасала, А завтра целый мир спасет. Шатенка, ты вольнолюбива, Как шпаг и копий острия, И беспощаднее копья Горячий взгляд разит на диво.

ПЕСНЬ СТУДЕНТОВ

Мы — за прогресс и за свободу! Стремимся к цели мы одной: Служить науке и народу... Доктрину Мальтуса — долой! Ученья свет труду поможет Сильнее сделаться вдвойне. Социализму путь проложит Студент с рабочим наравне. Грядущего врата мы распахнули... Вперед! Торопимся мы в бой И, если надобно, подставим грудь под пули, Как Роберт Блюм, прославленный герой! Все, что нам нужно для ученья: Одежда, пища, светлый дом И книги — все без исключенья Упорным создано трудом. Науки больше не желают Томиться в келье мудреца. Стремленьем к знанию пылают И под лохмотьями сердца. Грядущего врата мы распахнули... Вперед! Торопимся мы в бой И, если надобно, подставим грудь под пули, Как Роберт Блюм, прославленный герой! Рабочие, вы — наши братья! Мы взяться за руки должны. Пускай нам совы шлют проклятья, Озлоблены, ослеплены... Одетые в простые блузы, Освободим науку мы — Венгерцы, немцы и французы — Из вековой ее тюрьмы! Грядущего врата мы распахнули... Вперед! Торопимся мы в бой И, если надобно, подставим грудь под пули, Как Роберт Блюм, прославленный герой! Теперь табак, вино и танцы Весь наш досуг не поглотят. Амура шалости, повстанцы, В такие дни сердцам претят. Горда Минерва и прекрасна... Приняв Республики черты, Она затмила всех... Напрасно, Венера, нас прельщаешь ты! Грядущего врата мы распахнули, Вперед! Торопимся мы в бой И, если надобно, подставим грудь под пули, Как Роберт Блюм, прославленный герой! Да, революция порою Кровавый оставляет след, И если пушки зев откроют, Столицы, ожидайте бед! Звезда февральская скатилась... Прислушивайтесь: кони ржут. Весть грозная распространилась: Войска царя на нас идут... Грядущего врата мы распахнули, Вперед! Торопимся мы в бой И, если надобно, подставим грудь под пули, Как Роберт Блюм, прославленный герой! Но мы, студенты, люд веселый, Угроза нас не бросит в дрожь, И в Вене пляшет фарандолу, Как ив Париже, молодежь... Долой тиранов гнет кровавый! Мы — правды яркие лучи, А вы, Атиллы, с вашей славой, Вы — лишь народов палачи! Грядущего врата мы распахнули... Вперед! Торопимся мы в бой И, если надобно, подставим грудь под пули, Как Роберт Блюм, прославленный герой!

ДОЧЬ НАРОДА

Кто не встречал ее когда-то? Улыбка, грустная слегка, Одежда — дыры и заплаты; Лицо — свежее ручейка. Кто не встречал ее над бездной Позора, боли, тайных слез, Где гибнут жертвою безвестной Плясуньи, что нежнее роз? Цветок без корня, ты — без дома, Ты ищешь ласки и добра. Откуда ты? Мы не знакомы, Но не моя ли ты сестра? Ты исстрадалась, дочь Господня, И кожа, что была нежна, Груба, вся в трещинах сегодня,— И нищета тому вина. В полях то дождь, то клубы пыли, А в городах — порок и грязь. Тебя травили и язвили, И ты душою извелась. Цветок без корня, ты — без дома, Ты ищешь ласки и добра. Откуда ты? Мы не знакомы, Но не моя ли ты сестра? Хоть красота неуязвима Для оскорблений и обид, Печально май проходит мимо И утро счастья не сулит. А под ногами вьются гады, И западня коварно ждет. Шмели всегда проникнуть рады К сокровищам девичьих сот. Цветок без корня, ты — без дома, Ты ищешь ласки и добра. Откуда ты? Мы не знакомы, Но не моя ли ты сестра? Незримый ангел дни и ночи Пусть охраняет твой приют! Пускай при лампе слепнут очи, Но не оставь свой честный труд.  Насущную горбушку хлеба Смочи и потом и слезой! Не дай гиенам на потребу Наивность ласки молодой! Цветок без корня, ты — без дома, Ты ищешь ласки и добра. Откуда ты? Мы не знакомы, Но не моя ли ты сестра? Ту, что к богатому карману За золото идет сама, Ждут хмурой осени туманы И беспощадная зима. Ей не привлечь юнцов ватагу, Когда поблекнет красота. Ее вы встретите, беднягу, Рыдающую у моста. Цветок без корня, ты — без дома, Ты ищешь ласки и добра. Откуда ты? Мы не знакомы, Но не моя ли ты сестра? А та, что защищает строго Честь и достоинство свое,— Благословенна! Очи бога Глядят отцовски на нее. Когда явилась Женевьева, Атилла сгинул, как дракон. Страшитесь Орлеанской девы, Прочь, саксы и норманны! Вон! Цветок без корня, ты — без дома, Ты ищешь ласки и добра. Откуда ты? Мы не знакомы, Но не моя ли ты сестра? Сестра моя, дитя народа! Не покорясь своей судьбе, В крови ты бьешься за свободу — И правда победит в борьбе! Сестра! Разбей свои оковы! Пусть в царстве счастья наконец Ты королевой станешь новой И примешь миртовый венец! Цветок без корня, ты — без дома, Ты ищешь ласки и добра. Откуда ты? Мы не знакомы, Но не моя ли ты сестра?