Песня для Корби
Шрифт:
– Как именно мальчик вытащил Вас из огня? – спросил тот.
Корби почувствовал, что раненый сжал его руку.
– Очень смутно помню лицо сына, горящий дом, жуткую боль… Все уходит в темноту. Спросите у него, – кивнул он в сторону Корби.
– Это было трудно, потому что папа очень тяжелый, – услышал Корби свой и не свой голос.
– Ты спас меня, сынок, – пробормотал раненый. Корби увидел отражение своего, но чужого лица в блестящих стенках окровавленного подноса. У него были светлые волосы.
Все распалось.
– Это ты поджег дом! – кричал он. – Ты поджег дом!
– Я не хочу убивать папу, – как молитву, шептал придавленный к земле мальчик, – я не хочу убивать папу. Не заставляй меня. Не заставляй меня. Я не хочу быть тобой.
Кристаллики полупрозрачного серебристого тумана закружились над его лицом, грудью, обессиленными руками.
– Мне надо было убить тебя, – сказал мужчина.
– Ты не сделаешь этого, не сделаешь, я не дам тебе, – шептал мальчик.
Вдруг мужчина перестал прижимать его к земле. Туман каплями слизи осел на его кожу. Он разъедал ее как кислота, резал кристаллами.
Корби почувствовал, что из его глаз, из глаз придавленного к земле мальчика, текут горячие слезы.
– Этого не будет. Я этого не позволю, ты не сделаешь. Ты ничто, ничто, мы убили тебя, убили все вместе, убили, когда ты был слаб.
Дикий крик мужчины, лицо которого распадалось, перекрыл шум огня. Он эхом полетел между черных елей, а мальчик все продолжал шептать:
– Я не убью папу, я не буду этого делать. Я не ты. Не ты.
И кристаллы стали меньше, а капли кислоты перестали сверкать. Из жуткой раны текла кровь. Мужчина попытался прикоснуться к своему лицу и снова дико закричал. На его трясущихся руках повисли волокна распавшейся плоти. Из огня выстрелил сноп искр. Дом загрохотал, крыша провалилась. Огненный вихрь взвился вверх и снова начал превращаться в небо.
Корби почувствовал, что лежит на асфальте. Его голова была на коленях у Ары, и тот очень мягко гладил его по волосам. Рядом стоял встревоженный Ник. А в двух метрах от них, тихо и горько плача, сидел Токомин. На него издалека смотрела Маргарита. Маленькая Алеся в темных очках Однокрылого Ангела сидела у Ани на руках. Комар тщетно пытался убедить охранника клуба, что здесь ничего не происходит и все присутствующие вот-вот разойдутся по своим делам.
– Что случилось? – спросил Корби.
– Очнулся! – громко, обрадованно сказал Ара. Все к нему повернулись.
– Что я сделал? – снова спросил Корби.
Ара кивнул на отца Андрея.
– Кажется, ты несколько изменил его жизненные приоритеты.
Глава 28
КОРБИ
Корби чувствовал ужасную слабость. Ему удалось сесть. Небо было уже не таким ярким, как тогда, когда они заходили в клуб. День клонился к вечеру и все никак не кончался. Он уже казался Корби самым длинным из всех в его жизни.
– Ты в порядке? – спросил Ник.
– Никто здесь не в порядке, – тихо ответил Корби. Его начинало мутить при мысли о том, как Токомин получил свое увечье, но не думать об этом он не мог. Кем или чем был Андрей? Кошмарная белая слизь. Галлюцинации. Призраки. Безумные депрессивные рисунки. Богатая несчастливая семья. Двойная жизнь. И, наконец, смерть в семнадцать лет от организованной группы убийц.
– Корби проснулся, – затараторила Алеся. – Братик говорил, что ты будешь делать чудеса. Ты потрогал папочку, и папочка успокоился.
Корби дико оглянулся на девочку. Он не мог отделаться от чувства, что у Ани на руках сидит маленькая копия Андрея. Ее слова рефреном повторились у него в голове. «Братик говорил, что ты будешь делать чудеса». Братик говорил. Андрей говорил о нем.
Лепет Алеси произвел сильное впечатление не только на него: обернулись Ара и Ник, вздрогнула подошедшая ближе Маргарита. Она больше не плакала, но со вчерашнего дня ее лицо сильно осунулось, а глаза запали.
– Эй, ты, великий гитарист, – перебил Алесю охранник, – кто тебя так?
– Никто, – сказал Однокрылый Ангел.
– Нет, не никто. Он приходит из долин, – возразила Алеся.
– Кто приходит из долин? – спросила Аня.
– Я тоже спрашивала братика, но он сказал, что из долин приходит тот, кто приходит из долин.
Охранник удивленно посмотрел на нее, потом отмахнулся.
– Я хочу знать, здесь была драка?
– Нет, – сказал Корби, – я просто упал. Что-то вроде припадка.
– Он потерял сознание, – подтвердил Ара.
– Вот и я говорю, – жизнерадостно заявил Комар. – С ним это с пяти лет. Ходит туда-сюда, и вдруг – раз: упадет.
– Я сказала Андрюше, что это нечестно, потому что он сказал то же самое, что и сначала. А он перестал со мной разговаривать и просто ушел.
– Она никогда не встречалась с моим сыном! – внезапно выкрикнула Маргарита. – Она не могла с ним встречаться! – Она повернулась к Токомину. – А ну, признавайся. Ты его привозил к себе. Без меня. Без моего ведома.
– Он сам приходил. Несколько раз.
– Не может быть! Он ненавидел тебя!
Сквозь небольшую толпу, собравшуюся у входа в «Сакрифайс», прошла группа посетителей. Они нервно оглянулись на плачущего мужчину с покалеченным лицом, шарахнулись от кричащей женщины. Для охранника это стало последней каплей.