Песня для разбитого сердца
Шрифт:
И вот однажды, в один из последних дней февраля, пасмурный и дождливый, это случилось. Судьба повернула своё колесо, и выбор был сделан. В тот вечер Александр три раза подряд проиграл Её Высочеству в карты. Герцогиня заметила это и спросила с улыбкой:
— Вы сегодня совершенно не собраны, мой друг, что случилось? Сэр Конрой снова пытался вас третировать?
— Нет, Ваше Высочество… Просто я устал…
— Вы? Устали? Ах, оно и понятно! Далеко от дома, от близких, к тому же это постоянное давление то от Георга, то от брата его, Вильгельма…
— Больше всего давления я получаю от сэра Конроя, — Алекс позволил себе недобрую усмешку, которая, впрочем, была весьма очаровательной. — Он просто деспот. Неужели вы и вправду хотите растить Её Высочество Викторию под руководством этого тирана?
Герцогиня Кентская сбросила карты, взглянула на капитана и засмеялась молодым заливистым смехом. Она всегда забавлялась колкими замечаниями Александра и прощала ему остроты даже в сторону Джона Конроя, к которому слишком прикипела.
— Вы из-за этого так подавлены? — спросила она. — Полно, друг мой! Карл уехал, и вам, разумеется, не с кем больше фехтовать или рассматривать европейские карты, но я до сих пор здесь. И никуда не денусь.
Её пристальный взгляд, тёмный и испытующий, возродил на минуту в памяти Александра далёкие неприятные воспоминания. То, о чём он почти забыл благодаря Кейли… И вот опять!.. Если уж сама герцогиня, пусть она и мать наследницы, но в первую очередь всё-таки женщина, решила вести с ним эту игру…
— Я скучаю по своей жене, Ваше Высочество, — твёрдо произнёс Алекс. — Я не видел её два месяца.
— Вот как! Отчего не привезли её сюда, поближе?
— Она хоть и виконтесса, но не большая поклонница шумного города, — он решил выкрутиться, зайдя издалека, но, судя по тяжёлому пристальному взгляду герцогини, ему это не удалось. — Она ещё очень молода и все дела поместья остались на ней. К тому же я не собираюсь заставлять её делать то, чего она не хочет.
— Я вас понимаю… Хотелось бы мне увидеть вашу супругу… к которой вы столь нежно относитесь. У вас есть её портрет?
Разумеется, Алекс взял с собой изображение Кейли работы Голике. Он никогда не расставался с этим небольшим портретом, и это хоть как-то помогало скрашивать одинокие и порой бессонные ночи. Герцогиня Кентская с улыбкой взяла из его рук портрет Кейли, и Александр заметил, как постепенно изменилось выражение её лица. Улыбка медленно исчезла, в глазах появился надменный огонёк. Алекс нервно вздохнул. Он мигом всё понял.
— Думаю, от неё у вас появятся самые красивые дети, — сказала герцогиня, вернув ему портрет. — Теперь мне понятно, отчего вы так стремитесь домой… Она очень молода…
— Ей только исполнилось двадцать лет, Ваше Высочество.
«И ты ей не чета!» — хотелось бы сказать, но, разумеется, голова на плечах ещё была ему нужна. Хотя, судя по испорченной атмосфере и недовольной складке у губ тридцатилетней герцогини, она уже успела сравнить себя с красивой молодой виконтессой.
— Вы друг другу очень подходите, — произнесла она, наконец, и поднялась из-за стола. — Молодость и любовь… Это прекрасно!
Жаль только, что произнесла она это таким скорбным голосом. Но Александру уже было всё равно. Он думал о другом. В Фаунтинс-холле его ждала удивительная женщина, которая любила его так сильно, что сама этому удивлялась… и при одном взгляде на которую он сходил с ума.
— Любовь… — произнёс Алекс задумчиво. — Да, вот именно.
Этот разговор решил всё и перечеркнул всё. Следующую ночь Александр грезил только о возвращении домой. И цена за эту возможность его не интересовала.
Через несколько часов раздражённый герцог Веллингтон столкнулся с ним на дорожке, которая вела в дворцовую оранжерею. Здесь фельдмаршал высказал Алексу всё, что думал о его разговоре с герцогиней, и речь эта была отнюдь не самая цивилизованная.
— Ты испортил всё, что только можно было испортить! — выдохнул герцог, наконец. — Немка сразу же пошла к своему псу, этому Конрою, и велела ему готовиться к новой должности.
— Это было неизбежно…
— Нет, этого можно и нужно было избежать! Ты что, не понимаешь, что они вдвоём просто сожрут девчонку? Герцогиня и Конрой будут вертеть всеми нами, как им захочется!
— Но Георг ещё никуда не делся, — упрямо произнёс капитан. — Как и его братья.
— Это всё дело времени, олух! Немка и Виктория были у тебя в руках, а ты упустил их!
— К чёрту! Я не играю в политику! — процедил Александр со злостью. — Мне осточертел этот дворец! Пусть Конрой забирает всё, чего он так хочет, мне плевать!
— Ты болван, Стоун…
— Я думал, вы мне пророчили офицерскую карьеру, а я, оказывается, должен был стать красивой игрушкой для этой женщины, которая готова бросить свою дочь в котёл, лишь бы удержать в руках власть!
— Мы могли бы спасти принцессу от этого изверга Конроя! Могли бы сами встать у штурвала, но ты разнылся и убежал! — казалось, ещё немного, и Веллингтон ударит его или плюнет в лицо. — Ты просто бестолочь!
Побагровевший от злости Александр фыркнул и, развернувшись, быстрым шагом направился прочь. Он остановился лишь, услышав громкие слова, сказанные грозным голосом Веллингтона:
— Если ты сейчас уйдёшь, твоей карьере конец! Ты ещё можешь приползти к герцогине на коленях и попроситься на службу… Но если уйдёшь, ноги твоей не будет в Лондоне! Уж я об этом позабочусь!
Алекс подавил в себе желание обернуться и посмотреть на человека, которого он так боготворил. История повторялась. Как и Эшбёрн когда-то, Веллингтон разочаровал Алекса, решив, что сможет воспользоваться его молодостью и преданностью. Но теперь всё было кончено.
В этом мире остался лишь один человек, к которому Александр мог вернуться, найти у него утешение и покой. И он решил, что, если не с Кейли, тогда пусть всё иное идёт прахом. Наконец молодой капитан сделал вдох, расправил плечи и ушёл, оставив обозлённого фельдмаршала одного, в зимнем саду.
Перед тем, как покинуть Лондон, он всё же принёс письменные извинения Веллингтону, а заодно передал короткое послание герцогине. Возможно, она бы простила его внезапный побег, если бы Конрой, как всегда, не нашёптывал ей в ухо подсказки. Но Александру уже было всё равно, он посчитал свой долг исполненным и понадеялся, что в Рипоне или Лидсе ему улыбнётся удача. Возможно, даже Веллингтон однажды остынет.