Песня для разбитого сердца
Шрифт:
Ей нравилось дразнить его. Нравилось, когда он понимал её с одного взгляда. Нравилось даже представлять, что так будет всегда. Кейли невольно подумала о том, что могла бы подарить ему сына, и этот ребёнок, рождённый в любви и радости, станет для Александра исцелением от ужасного прошлого, которое до сих пор его тяготило. Вместе с этим ребёнком они бы вместе учились тому, чего он оказался лишён.
Это были правильные и воодушевляющие мысли, но и они вскоре растворились в сладкой истоме, и Кейли уже ни о чём не могла думать, когда этот удивительный мужчина ласкал её, нашёптывая на ухо непристойности, от которых в любую другую минуту она бы сгорела со стыда. Когда он так любил её, всё иное теряло смысл, и она сама теряла голову, глядя в сияющие от страсти глаза своего мужчины. А какие же они красивые в самый момент наслаждения, его глаза…
Когда всего через полтора часа в двери спальни настойчиво постучали, Кейли не придала этому значения. Но стук повторился, на этот раз громче, и она услышала взволнованный голос Эдмонда Стокера, зовущего Александра по имени. Сердце Кейли забилось с тревогой, и сон как рукой сняло. Подтянув одеяло к подбородку, она невольно поинтересовалась вслух, что же такое могло произойти посреди ночи. Александр молча надел рубашку и приоткрыл дверь так, что со своего места Кейли не могла расслышать слова Стокера.
— Всё хорошо? — спросила девушка, и, когда супруг обернулся к ней, по его хмурому лицу она поняла, что нет.
— Незваный гость требует встречи. Прямо сейчас.
Его голос прозвучал совершенно разбито, и на мгновение Александр с таким отчаянием посмотрел на жену, что ей немедленно захотелось кричать, чтобы он не оставлял её одну. Она не посмела, конечно, да и язык почему-то не ворочался во рту. Капитан Стоун ушёл в свою спальню, чтобы одеться, напоследок велев жене оставаться в постели…
Из своей спальни на втором этаже она хорошо слышала голоса мужа и его отчима. Конечно, только мистер Эшбёрн посмел бы пожаловать к ним в поместье в столь поздний час. А теперь он спорил о чём-то со своим сыном…
Приёмным сыном. Кейли уже устала каждый раз поправлять себя, но делала это упрямо и настырно. Он ему не сын, на самом-то деле. Он не его сын.
Разговаривали они на повышенных тонах, и продолжалось это уже… сколько? Минут двадцать? Почти полчаса? Кейли металась по комнате, одетая лишь в тонкий пеньюар, едва подвязанный халат да домашние тапочки, в которых её ноги так жутко мёрзли. Камин давно уже погас, и в нетопленной спальне было прохладно, но она продолжала метаться туда-сюда, гадая, что же ей делать, если этот Эшбёрн… это чудовище не уйдёт сию же секунду.
И вдруг из холла первого этажа раздался звон, будто что-то разбилось о пол. Кейли замерла, как вкопанная. Руки у неё дрожали, а в мыслях было только одно: Алекс…
Он говорил, что не нуждался в её помощи. Предупреждал, чтобы она не лезла, куда не просили. Но как она могла игнорировать то, что узнала о нём, о собственном муже, о человеке, которого, как она считала, всё это время любила?
Кейли дёрнулась, потому что снизу снова раздались их голоса. Казалось, вот-вот, и будет драка. И одна лишь мысль о том, что Эшбёрн посмеет прикоснуться к её мужу… Девушка бросилась в смежную спальню, а оттуда — в кабинет супруга. Едва ли она осознавала свои действия в тот момент, но всё, о чём Кейли могла и хотела думать — это Алекс и его безопасность.
Плевать, если он разозлится потом. Плевать, если накричит на неё или даже не захочет с нею разговаривать. Подсознательно Кейли уже пожертвовала их отношениями ради этого искреннего порыва. Даже если он не поймёт, ей хотелось его защитить.
Она знала, где хранился его револьвер. И знала, что он был заряжен. Благо, нижний ящичек в шкафу оказался не заперт. Дрожащими руками Кейли взяла оружие и, совершенно наплевав на то, как выглядела со стороны, кинулась в коридор.
Она резво сбежала вниз по лестнице. В парадной дверь была приоткрыта. Жуткий сквозняк свистел в большом холле.
Там она и увидела их — мужа и его отчима. Оба почти красные от напряжения и злости. На полу, на светлой мраморной плитке были разбросаны осколки стакана из-под бренди. Одного мгновения Кейли хватило, чтобы понять по лицу Эшбёрна — он в ярости. Ещё бы немного, и случилось что-то непоправимое, ведь их с Алексом отделяло не больше трёх шагов…
На Александре лица вовсе не было: он мигом побледнел, глаза были красными, а губы скривились, будто он только что выпил нечто мерзкое, и его уже тошнило… Кейли лишь раз посмотрела на него, и в голову ей тут же ударил гнев, да такой сильный, что все остальные ощущения сразу померкли.
— А вы что здесь делаете, дорогуша? — услышала Кейли в свой адрес от лорда Эшбёрна. — Ещё и в таком виде?
Её ответом стала решимость. Кейли встала между Алексом и его приёмным отцом, вытянула правую руку с револьвером и наставила его на Эшбёрна.
— Дорогая моя, вы не в себе? Уберите это от греха подальше, — сказал мужчина, сменивший злость на саркастичный тон. — Право, нам тут несчастный случай не нужен.
Кейли стояла и слушала его жалкие уговоры. Он говорил с нею, как строгий дядюшка с нерадивой племянницей, испачкавшей руки в чернилах. Позади неё стоял Александр. Он молчал. Она слышала его тяжёлое дыхание. От этого звука и от вида ненавистного лица Эшбёрна Кейли ощутила внутри такую жгучую горечь, что желание пристрелить свёкра на самом деле почти возобладало над нею.
— Александр, твоя жена чертовски упрямая, — произнёс мужчина с издёвкой. — Ты можешь сделать с нею хоть что-нибудь? Ей Богу, она же поранит себя!
— О, нет, сэр, не себя!
Язык у неё во рту еле ворочался, в горле пересохло, но она готова была отвечать за свои действия перед этим монстром, даже если бы это затронуло её гордость и честь.
Всё то, что рассказал ей Алекс об этом человеке, все его ужасные поступки до сих пор отдавались эхом в её мыслях. Ей хотелось кричать, что он заслуживал смерти. Что из-за него она порой не могла спокойно спать по ночам. И, самое главное, что он разрушил жизнь и душу её мужа, а теперь с наглостью и презрением крутил этим фактом у него перед лицом.
Кейли больше не могла сдерживать слёз. Её губы дрожали, а плечи стали вздрагивать. И в тот момент, судя по исчезнувшей ухмылке Эшбёрна, он догадался, что она всё узнала. Это и была точка невозврата.
— Он — мой. Он — только мой… — шептала она, держа палец на курке. — Слышите?
Услышал её Эшбёрн или нет, было уже неважно. Границы между моралью, честью и любовью стёрлись в ту ночь. А она сделала выбор, понимая, что, будь он неверный, она потеряет своего мужа. И на этот раз навсегда…