Песня для разбитого сердца
Шрифт:
— Я всё равно вас не понимаю. Какое признание? Какое дело? Мистер Стокер! Может, вы соизволите объяснить, почему вернулись из Лондона без моего мужа?
Но Эдмонд её словно не услышал. Утерев платком лицо, он тихо обратился к Копли:
— Всё же хорошо, что это не попало в газеты, сэр. Я боялся огласки, тогда даже тут никакого покоя не было бы…
— Огласка будет, поверьте! Тут уж ничего не попишешь. Ни Конрой, ни Его Величество это так не оставят…
— О чём вы оба тут болтаете?
Кейли уже было плевать на условности. Она знала, чувствовала, что с Алексом что-то произошло. И если в разговоре промелькнуло имя Джона Конроя, то всё намного хуже, чем кажется.
— Сядьте! — неожиданно велел Копли, и Кейли инстинктивно подчинилась. Сам мужчина сел напротив, в глубокое кресло. — Слушайте же, и я призываю вас быть сильной. Несколько дней назад, в одном из жилых лондонских домов, несколько соседей и хозяйка стали свидетелями преступления. Убийство. Был убит Кристофер Эшбёрн…
Кейли резко откинулась на спинку софы, словно нечто притянуло её за плечи назад. Она потеряла дар речи. Дрожащей рукой она прикрыла рот, вспоминая ночь, когда угрожала Эшбёрну оружием прямо тут, в этом доме. В это же мгновение она с ужасом осознала произошедшее. Её стало мутить. Стокер заметил, как кровь отлила от лица девушки, и поспешил подать ей чай, но больше одного глотка Кейли не осилила.
Сэр Копли продолжал говорить всё тем же властным голосом. Рассказал, что в доме, помимо Эшбёрна, находились оба его сына. Свидетели обнаружили их в той же комнате, возле тела.
— Они не сопротивлялись, не бежали, напротив, оба сотрудничали. В комнате нашли орудие убийства. Тяжёлый бронзовый предмет, которым ударили жертву… Что ж, удар был крайне сильный и пришёлся в височную область головы… Нет, я не стану шокировать вас подробностями, тем более всё это более ёмко описано в признании капитана. — Сэр Джон удержал паузу, заметив, что Кейли ещё приходила в себя; она пыталась дышать глубоко, ровно и то и дело прикрывала глаза. — Когда страсти поутихли, капитану Стоуну предоставили возможность сообщить всё мистеру Стокеру. Тот в свою очередь догадался поспешить в контору герцога, где донёс до его секретаря о случившемся.
— Никто пока не хотел тревожить вас, — поддакнул Эдмонд. — Пару дней только выясняли все подробности, допрашивали свидетелей, вашего супруга и его брата…
— И как только я узнал, что будет назначен суд присяжных, я помчался в Лондон, поговорить с заключёнными…
Кейли понадобилось некоторое время, чтобы всё это осмыслить. Эшбёрн мёртв. Действительно мёртв. Случилось то, что она сама едва не совершила ещё несколько дней назад. От этой мысли её едва не затошнило, но пришлось сдержаться. Значит, Джордж и Александр встретились с отцом в том доме.
«А если это в отместку за меня? Или потому, что Эшбёрн мог угрожать, ведь я всё знаю о нём и Алексе», — Кейли медленно вздохнула, воззвав к стойкости, но руки у неё уже предательски похолодели и задрожали.
— Где они сейчас? — с трудом спросила она.
— Ваш муж в Ньюгейт, это тюрьма для ожидающих смертной казни, но не спешите с выводами! — мужчина сделал знак рукой, призывая Кейли к спокойствию. — Он содержится в отдельной камере, несмотря на плохие условия, он далеко от негодяев, которых в тех стенах в любом случае ждёт смерть. К сожалению, об убийстве Эшбёрна узнали быстро, кто-то из приближённых короля, и мы не знаем, кто именно. Но через Палату общин предварительно был выдан приказ запереть капитана в Ньюгейт. Таково условие…
— Условие? — Кейли поёжилась, ей стало зябко. — А где Джордж? Где его брат?
— В том всё и дело, миледи. До слушания младший Эшбёрн остаётся в Олд-Бейли, под присмотром. Благодаря признанию вашего мужа он будет лишь свидетельствовать. Очень многое зависит от этого суда… Но ещё больше зависит от того, что скажет капитан Стоун в свою защиту.
— Разве не вы… Разве это не вы будете его защищать? И почему Джордж не в тюрьме? Я что-то не…
— Прочтите копии документов, леди Саутфолк, — сказал Копли на этот раз с отеческой строгостью. — Я донёс до вас лишь суть. Более того, никто не должен видеть эти документы, кроме представителей королевской атторнейской службы… Но Веллингтон к вам весьма расположен. И к вашему супругу. Он хочет бороться за него… То, что вы прочтёте — тайна за семью печатями!
Бросив на неё, поникшую и болезненно бледную, жалостливый взгляд, Джон Копли поднялся и перебросился парой фраз со Стокером.
— Прошу меня простить, я должен ехать, — сказал он напоследок. — Будьте смелой. Помните, что я добьюсь смягчения приговора, чего бы нам это ни стоило.
Пока он не покинул гостиную в сопровождении Стокера, Кейли вдруг окликнула его и спросила упавшим голосом:
— Я могу его увидеть?
— Увы, до дня суда это невозможно. И боюсь, что для капитана эта встреча была бы слишком тяжёлой.
Мужчины ушли, оставив её в одиночестве. Кейли хотела подняться, но ноги не держали. Долгое время она сидела так, слушая лишь шипение воска свечей и как ветер тревожил голую ветку за окном. Наконец, сбросив шаль, Кейли взялась за бумаги, оставленные Стокером.
Один из документов действительно был подписан судьёй Гарроу, в нём он констатировал статус дела, заключение под стражу Александра Стоуна на основе показаний свидетелей и его собственного признания, а также детали обвинения и дата слушания. День суда приходился на двадцатое апреля. Уже совсем скоро. Кейли с тоской думала о том, что Алексу придётся провести всё это время в Ньюгейт, в прежние времена славившейся ужасными условиями содержания заключённых и частыми бунтами.
Второй документ содержал признание капитана Стоуна и был переписан чужой рукой. Прежде чем приступить к чтению, Кейли сделала глубокий вдох и приготовилась к чему-то такому, что способно было неумолимо её ранить. Возможно, даже разбить ей сердце.
Признание было написано сухо, в официальном тоне, без лишних эпитетов и субъективных деталей. Александр писал, что в ночь определённого дня вместе со своим единоутробным братом Джорджем встретился с отчимом для обсуждения прошедшей свадьбы младшего Эшбёрна. Завязался конфликт, и капитан кулаком нанёс первый удар отчиму в лицо; затем, вышедший из себя, он ударил его посторонним предметом, не рассчитав силы, поскольку был зол на Кристофера Эшбёрна; тот якобы оскорбил память о покойной супруге и Джорджа, на которого в детстве часто поднимал руку.