Песня моей души
Шрифт:
– За постой и за еду, - сказал.
– Ох, спасибо! Ох, благодарю! – глаза хозяйки радостно блестели, - Да еда-то какая еда?.. Самая обычная! А у меня ведро прохудилось, новое куплю.
– Да я починю, - серьёзно пообещал Белотур, - Ты лучше иди и купи себе новые бусы. Я вчера видел новые у лавочника. Такие зелёные камешки, перламутром отливают.
– Глаз кошачий! – глаза у женщины мечтательно заблестели.
– Да она бы всё равно никогда ведро новое не купила! – проворчал Степан, когда мы уже из дома вышли и отошли шагов на пять, - Попёрлась бы за новыми бусами. Ей же теперь есть, перед кем хвостом крутить.
– Ох, компотику бы сварить?.. – пропела вдова мечтательно с кухни, - Вишнёвого бы… Нынче хорош получился…
И недавних приятелей черпака разом передёрнуло.
– Но, всё-таки, неужели тебе не жаль твоего Гришку? – прильнула ко мне Алина, когда мы дня через два опять очутились на кухне одни.
Подошла со спины, обвила руками нежно, щекою нежной прильнула к моей спине.
Усмехнулся:
– Люди запомнят лучшие сказания. Чему же огорчаться отцу Гришки?
Руки её взял и поцеловал нежно ладони и каждый пальчик.
– Ты не сможешь вновь притворяться им, - грустно заметила Алина, - А люди так твой образ полюбили! Вот хотя бы людей пожалел бы? Кто с тобой-то сравнится?..
– Благовест, - улыбнулся.
– Так его, говорят, видели на дороге мёртвого. В Новодалье вроде, - девушка горько вздохнула.
– Да мало чего говорят!
– Ну, а вдруг?.. – горько спросила она.
– Да живой он, живой, - мир сказал из-за окна, - Просто нынче подался в Синий край.
– Ежели так, то хорошо, - улыбнулся небу утреннему из окна.
– Так как ты… Без Гришки-то? – грустно спросила Алина чуть погодя.
– Смогу опять им стать. Если захочу. Тогда и добавлю ему легенд. Или придумаю ещё кого-нибудь. Скажем, второго Стёпку.
– Уже есть парочка знакомых нам Степанов, - она мило фыркнула.
– Не обижаюсь на Стёпку Бездомного, если это он первый стал рассказывать «легенды Стёпки Соловьёва». Пусть развлекается, как ему нравится. И мой Гришка пусть живёт. Чем не гордость для отца-сказителя, когда его ребёнок-герой полюбился людям?..
К началу зимы мы окончательно расправились с «Проклятием алхимиков». В один и тот же день в каждой из Враждующих стран устроили празднование победы над тяжёлой болезнью. На каждом углу смеялись, торжествовали, злорадствовали, ругали поверженного противника. Нас и наших помощников одинаково радушно встречали везде, как своих спасителей. Мы поговорили друг с другом, потом кто-то сообщил, где его искать и даже пригласил кого-то из былых врагов и «гадов мерзких» в гости. Я вернул всех помощников в их страны. Ну, почти всех: Стёпка Бездомный отправится со старым лекарем в Светополье. Али пойдёт учить Станислава в школе Цветаны.
Станислав вернулся к своему королю и обязанностям охранника юной графини. Целитель так и не вылечился полностью, случались временами обострения, однако в душе чувствовал себя намного лучше. Говорил, что «светлее стало на душе как-то, непривычно так светло и легко». Может быть, исцелится, если будет бережно хранить дар.
Хотя наша четвёрка отступилась на несколько месяцев от исполнения общей мечты, она не перестала постепенно претворяться в жизнь. Общая беда скрепила нас всех, и не то чтобы примирила, но позволила зародиться мыслям о перемирии. Ненависть, которая десятилетиями не уходила с этих земель, ослабла. Конечно, оставалось ещё много людей, решительно настроенных против каких бы то ни было отношений с врагами. И, согласись короли помириться, эти люди не успокоятся.
Алхимики Черноречья, как и следовало ожидать, свои опыты не забросили. Не мне учить их уму-разуму. Подпилят под собой сук, свалятся, набьют себе синяков и, если повезёт, наконец-то одумаются. Хотя… там были упорный Вячеслав, Докучай, Клён… Друзья второго принца… Я всё же надеялся, что даже без помощи Эндарса там будут вещества добрее создавать почаще. Чего не скажешь о других странах мира.
Хотя «Проклятье алхимиков» причинило нам немало беспокойства, едва не отняло у меня друга, а у моей невесты – брата, я наблюдал за переменами и думал: «Спасибо тебе, болезнь». Люди хотя бы задумались. И объединились. Даже если только на мгновение.
Но, впрочем, кого-то наш бой с болезнью и присутствие в чужой стране всё же объединили.
Белотур долго не тянул. Как-то попросил меня его ненадолго отпустить его на родину – тайник открыть. А потом вернулся с деньгами. И пошёл устраивать свадьбу, сам. Горожане помнили, что он из ворогов, но помнили, что и из «тех лекарей», так что не сильно сопротивлялись. Да и невеста не противилась. Разве что накануне дня торжественного застряла в своей комнате. Жених едва не плакал, так за весь день и не дождавшись свою зазнобу. Решил, что надоел он ей, что она передумала, что совсем его бросит. И даже не деньги, на свадьбу пущенные волновали его, а она, «которая самая красивая, вот ты прости, Кан, но она лучше твоей девки будет».
Стёпка, вернувшийся из школы Цветаны по такому торжественному случаю, ещё два дня назад, слонялся рядом и утешал его как мог. Правда, несчастному вначале долго казалось, что тот над ним издевается. И побить порывался раз тринадцать за день. Правда, парнишка слишком быстро бегал, так что затее той не удалось осуществиться.
А потом пришла Алина с тарелкой свежее поджаренных семечек на двор. И по большому секрету призналась, что невеста потому не выходит, что всё никак не может решить, какие бусы на ней смотреться будут краше – хотелось ей перед женихом да в платье свадебном быть красивее всех городских женщин. Ну, а то вдруг его случайно уведут, жениха-то любимого?..
После мы дружно и тихо сидели на скамейке и лузгали семечки. Жених отходил от потрясения в сторону большой радости и предвкушения «всего того самого. Сам не знаю, как я там оказался среди них и откуда в моей руке взялись те колдовские семечки? Но поймал себя на том, когда уже все колени были в шелухе, осыпавшейся с моих рук. И вдруг понял, что семечки мне тоже нравятся.
– Эдак отвоюем скамейку у молодожёнов! – ухмыльнулся Стёпка,
– Да им не до неё будет! – фыркнул Роман, проходящий мимо.