Песня моряка
Шрифт:
Первые несколько глотков она сделала зажмурившись, словно таким образом можно было отбить вкус. Когда в голове немного загудело, она поставила бутылку на полку с моющими средствами и снова поднялась наверх. Алиса скинула туфли и стащила с себя наряд, который надела специально для собрания. Это был красный костюм в белую клетку, как старомодная скатерть, с узкой облегающей юбкой, проявлявшей все складки и неровности нижнего белья. Она купила его на распродаже в Кетчикане ради шутки и надела на собрание, чтобы продемонстрировать свое полное пренебрежение.
Приняв душ, она натянула на себя широкие теплые штаны и старую фланелевую рубашку Кармоди. Обшлаги у нее протерлись до дыр, а сохранившиеся пуговицы были абсолютно бесполезны,
Скрестив ноги, Алиса уселась на матрас и принялась изучать свои книжные полки — у нее там было немало верных друзей, помогавших ей пережить не один тяжелый вечер. Особенно ей помогали Сэсси Зора Херстон и Эудора Велти с ее тонким слухом и ясным взглядом. Но на этот раз Алисе требовалось что-нибудь более классическое. Более вневременное. Она выбрала «Елену в Египте» Хильды Дулитл. После нескольких страниц кристально чистой поэзии, посвященной античным забавам Елены и Ахилла, Алиса спустилась вниз за Никчемкой, чтобы та составила ей уютную компанию. Прочитав еще несколько страниц, она была вынуждена признать, что ни теплые щенки, ни холодная поэзия не в состоянии помочь ей, и снова спустилась вниз за портвейном.
Она читала, пила портвейн и гладила спящего щенка почти час, когда во дворе вдруг послышались какие-то звуки. Вероятно, это кто-то из поклонников Шулы завез ее обратно. После того как эскимоска отошла от удара, нанесенного ей Исааком Соллесом, она стала королевой Квинакской молодежи. Даже на съемках ее постоянно можно было видеть болтающей в кругу портовых юнцов. За ней увивались даже такие местные знаменитости, как братья Каллиган.
До Алисы донеслись молодые звонкие голоса, прощавшиеся друг с другом, а потом машина развернулась и начала удаляться в сторону города. И что-то в этих юных голосах и затихающем шуме мотора было печальное и трогательное. Алиса отложила книгу и прижала к груди теплый пушистый комок, чтобы растопить в груди холод. Да, сестра Клэр была права: во всем виновата луна. Алиса вспомнила Кармоди и с надеждой подумала, что хорошо бы он нашел себе уютное пристанище на ночь. Если кто его и заслуживал, так это именно он. Он никогда не жаловался на то, что Алиса все чаще и чаще оставляла его одного в готическом чудище на другом берегу залива. А она знала, как он ценил ее общество. Любое общество. Кармоди любил видеть чье-нибудь лицо напротив за утренней чашкой кофе и иметь рядом сочувственного слушателя по вечерам во время трансляции новостей. И, тем не менее, он никогда не возражал, когда она садилась в машину и уезжала в город. Он всегда с уважением относился к ее потребности в одиночестве, и теперь Алисе было стыдно до слез за то количество дерьма, которое она вылила ему на голову только потому, что ему понадобилась компаньонка. Она сделала еще один глоток портвейна и попыталась сдержать слезы, уткнувшись лицом в щенячью шерстку Никчемки.
Именно в этой жалобной позе и застала ее Шула.
— Миссис Кармоди, у вас все в порядке? — Заглянула с лестницы Шула.
— Я увидела, что у вас свет.
Алиса вытерла глаза потрепанным рукавом.
— Заходи, милая, — икнула она. — Все по заслугам: «Елена в Египте», алкоголь в постели и рыдания в отчаянии.
— Я о вас очень беспокоилась. Я чувствовала, что вам стыдно за то, как вы обошлись с мистером Кармоди. Это было не очень красиво…
— Я знаю, — снова икнула Алиса, издав нечто среднее между пьяным всхлипом и истерическим хихиканьем. — Но ты знаешь, за что мне действительно стыдно? Не за то, что это было некрасиво, а за то, что это было так банально! Как обманутая жена из мыльного клише. Банальность — это ужасно. Я привыкла считать себя дамой со вкусом. Я же имею магистерскую степень. И как можно быть такой умной и в то же время так глупо себя вести? Черт бы меня побрал!
Это проклятие было последней каплей, и слезы хлынули ручьями из глаз Алисы. Шула вошла в комнату и, опустившись на колени, обняла Алису вместе со щенком, книгой и бутылкой. Покачиваясь из стороны в сторону, она принялась напевать какую-то немелодичную гортанную тему.
— Что только ты теперь будешь обо мне думать, — промолвила Алиса, когда рыдания перестали ее сотрясать.
— То же, что и раньше, — заверила ее Шула. — А тогда я думала: упс! Алиса Кармоди опять набралась и теперь будет искать, на ком сорвать злость.
— Она взяла бутылку, нахмурившись, принялась ее рассматривать. — Я думаю, что дама с вашим вкусом и образованием могла бы выбрать себе более приличную марку для полоскания.
Алиса рассмеялась, с изумлением глядя на это скороспелое чудо. Еще несколько недель тому назад Алиса считала себя советчицей и утешительницей, мудрой защитницей наивной дриады, которая неслась с обнаженной грудью на мопеде среди стаи акул. Как все переменилось.
— Я это заслужила, — промолвила она, забирая бутылку. — Если помнишь, я отвергла шампанское. Надеюсь, что мистер Кармоди поступил мудрее.
— Кажется, я его слышала на яхте — там сегодня прием у мистера Стебинса.
— Слышала его?
— Там было темно на палубе. Но голос мистера Кармоди гудел, как буек с сиреной. Он был гвоздем вечера.
— Ах, на яхте. Я рада. А кто там еще был?
— Не знаю. Мы там недолго были. Мы просто завозили туда Леонарда. Помните?
— Да, я помню Леонарда, — ответила Алиса. У нее было четкое ощущение, что девушка что-то скрывает от нее, и жаркий язычок гнева снова возник из уже угасавших углей. И дело было не в том, что ее муж где-то развлекался, а в том, что кто-то осмелился что-то скрыть от нее. Но Алиса не стала давать себе воли.
— По-моему, Леонард вполне безобиден для деятеля Голливуда. Хорошо провела вечер?
— Очень. Мы сначала поехали в Шинный город, где ребята пели под гитару. Потом я им рассказывала сказки. А потом мы решили поехать к мистеру Соллесу и сказать ему, как нам понравилась его речь. Только не подумайте чего-нибудь такого: я уже все пережила. На самом деле эта мысль пришла Леонарду.
— Наверное, мистер Соллес был вам очень благодарен.
— Не знаю, — нахмурилась девушка. — У него был очень печальный и одинокий вид. И еще он сказал, что, может быть, все-таки возьмет Никчемку.
Шула почесала спящему щенку его большое пузо и улыбнулась Алисе.
— На самом деле я просто хотела пожелать вам спокойной ночи и сказать, чтобы вы не думали обо всяких глупостях, которые наговорили своему мужу. Он не из тех, кто станет обижаться на это, и думаю, он сейчас прекрасно проводит время. По крайней мере, он не одинок. — Она отпрянула назад и встала. И на лице ее появилось странное выражение — нечто среднее между невинностью и злорадством. — Надеюсь, вы не станете меня осуждать, миссис Кармоди, за то, что я явилась сюда непрошеной и наговорила вам все это?
Алисе очень хотелось что-нибудь съязвить в ответ, но единственное, что она смогла из себя выдавить, это было:
— Вовсе нет. Я рада, что ты зашла.
— Спокойной ночи и хороших снов. — Шула, склонившись, еще раз потрепала щенка по голове. — Спокойной ночи, Никчемка. Может, ты вместе с мистером Соллесом и попадешь когда-нибудь в чьи-нибудь хорошие руки.
Когда на металлических ступенях лестницы послышались тихие шаги спускавшейся Шулы, Алиса еще отхлебнула из бутылки. Девушка пересекла прачечную, вышла на улицу и двинулась через двор к своему коттеджу. Алиса услышала звук захлопывающейся двери и встала. Запихнув ноги в мокасины, она осторожно двинулась вниз, держа в руках полусонного щенка и полупустую бутылку. Она двигалась к машине, не давая себе даже возможности задуматься. И густой холодный туман, стелившийся по земле, расступался в разные стороны, пропуская ее.