Песня Печали
Шрифт:
Это вызвало, конечно, бурю, и потому Шарон настоял оставить Дугрея как ее телохранителя. Они договорились, что он будет с ней в институте и в путешествиях, но на выходных он будет отдыхать и позволять ей жить нормальной жизнью. Потому она и оставила пост.
Были протесты, обвинения, что она бросает Раннон, и она страдала из-за свобод, которые дала людям — много раз на досках объявлений появлялись статьи, зовущие ее беспечной, и авторы намекали, что такого и ожидали от подростка.
Печаль не дала
— Нет. Пусть говорят то, что чувствуют, вслух. Это лучше шепотов в тавернах.
Даже когда попытались устроить мятеж, Печаль остановила Шарона.
— Демократия, — сказала она. — Им можно злиться на меня. И можно это выражать.
Мэл ясно дал понять, что не примет роль, сообщил, что останется с сестрой. И, когда в Ранноне не случилось катастрофы, и планы Печали оказались надежными, шум утих. И теперь наибольшей угрозой для нее были сплетники-репортеры, которые любили спрашивать у ее товарищей и профессоров о ее жизни студентки. Она, к ее раздражению, стала знаменитостью.
К счастью, ее друзья презирали репортеров, как и она. Прошло три месяца ее первого года как студентки, и она наслаждалась этим, знакомствами с новыми людьми, всем, что могла попробовать, тем, как боролась с проблемами, которые могли привести к плохим оценкам. Все это приятно отличалось от управления страной.
Пока она ходила на занятия по праву, искусству, истории и литературе — к удивлению Лувиана и Иррис — а еще политики, хоть лекции не вязались с ее знаниями, и она уже знала, что политика была не для нее. Пока что.
Со временем ей придется решить, куда дальше. Но не сейчас. Она все еще училась быть хорошей студенткой — ей было сложно подчиняться, хоть это не удивляло, ведь она до недавних пор сама управляла. Но она справлялась, ее оценки были отличными, хоть поведение порой хромало.
После лекции Печаль попрощалась с подругами, вышла из белого здания и поспешила по землям университета к воротам.
Лувиан уже ждал там, и его очки вспыхнули на солнце, когда он увидел, как она приближается.
Он шагнул к ней навстречу, протянул руку для ее сумки с учебниками и закинул на свое плечо.
— Мой герой, — сказала Печаль.
— Замолчи и поцелуй меня.
Она обвила руками его шею и прижалась губами к его губам, игнорируя свист и вопли товарищей-студентов.
— Дети, — сказал Лувиан, отодвинулся и взял ее за руку.
— Я одна из этих детей.
Он покачал головой, хитро улыбнулся ей.
— Нет, ты…
— Если назовешь меня женщиной, я тебя ударю.
Его улыбка стала усмешкой, и он замолчал.
Они прошли милю к дому в Восточных болотах, который Печаль купила на свою долю имущества Вентаксисов, болтая о планах на неделю.
— Как проходит восстановление? — спросила она у Лувиана.
— Неплохо. Кабинеты готовы. Думаю, лорд Дэй — канцлер Дэй, прости — хочет начать работать там на следующей неделе, и я тоже буду там. Я получу свой кабинет. Я попросил табличку на двери: «Лувиан Фэн, личный помощник канцлера».
— И что сказал Шарон?
— Я не посмею повторять это при твоих нежных ушах леди. Ты видела Иррис?
— Нет, она была занята на этой неделе. Я писала ей, но она сказала, что близка к прорыву в ее работе, и что будет на связи.
— Есть идеи, что это?
— Нет, но в прошлый раз она была так заинтересована старым письмом о голодных семи годах Раннона, которых не было в книгах по истории. Это может быть что угодно.
— Типичная Иррис со своими странностями.
— Сказал тот, кто до сих пор управляет библиотекой Лувиана Эндерли Рэтбона.
— Кстати, у тебя просрочена книга. Придется заплатить штраф.
— Какой штраф?
Он шепнул что-то ей на ухо, и ее лицо вспыхнуло.
— Будет больше, если не сразу заплатишь, — он хитро приподнял бровь.
Печаль не могла говорить.
Когда они вернулись в ее дом, Лувиан направился на кухню и стал готовить ужин, а Печаль взялась за письма. Это была любимая часть недели Печали — два дня, когда ему не нужно было находиться в Истеваре, и он оставался с ней. Он часто напоминал ей, что она могла ходить в университет Истевара, видеть его каждый день, но она целовала его в щеку и говорила:
— Разлука помогает сердцу любить сильнее, — она нуждалась в пространстве, чтобы сосредоточиться на учебе. Она впервые что-то делала для себя.
Ее ждали три письма — одно с изящным почерком Расмуса, другое с красивым почерком Мэла, и третье от Иррис. Она начала с Мэла.
Лувиан принес ей стакан лимонной воды, и Печаль благодарно потягивала напиток. Вкус напоминал весну.
— Мэл хочет знать, будем ли мы на ужине в Прекаре на следующей неделе, — сказала она. — Там будет и Аркадий, — насколько Печаль понимала, ее брат и брат Лувиана состояли в отношениях, но не хотели обсуждать это с Печалью и Лувианом, как бы те ни просили.
— Это личное, — сказал Мэл Печали в их прошлую встречу. — Я не спрашиваю тебя о Лувиане.
— Потому что нам все равно, — добавил Аркадий.
Печаль улыбнулась от воспоминания и посмотрела на Лувиана, ожидая ответа.
Он пожал плечами.
— Можно устроить. О, кстати… моя мама хочет приехать и остаться на Фестивале весны.
Печаль сглотнула.
— Тут? У нас?
— Тут, у нас. Она сказала, цитирую: «Будет интересно посмотреть, содержит ли бунтарка свой дом лучше, чем делала со страной». Мы не сможем отгонять ее и дальше, — он виновато улыбнулся ей и вернулся на кухню. Печаль закатила глаза.