Песня синей птицы
Шрифт:
Услышав эти слова, маркиз пристально посмотрел на девушку; лицо его стало холодным и жестким:
— Кто вам сказал, сколько их будет? — спросил он, и голос его прозвучал резко, как выстрел. — Клайд?
— Нет… не Клайд, — быстро ответила Сильвина.
— Тогда кто же?
Она молчала, и Алтон сурово потребовал:
— Отвечайте, Сильвина, — вы должны сказать это мне.
— Вы сердитесь, — растерялась девушка. — Чем я… вызвала ваше… неудовольствие?
— Просто ответьте намой вопрос. Кто сказал вам, что сто двадцать тысяч французов должны высадиться на южном побережье?
— Я должна…
— Боюсь, что да, — строго сказал маркиз. Сильвина покраснела.
— Я… подслушала это.
— Чей разговор вы подслушали? — настаивал тот.
Сильвина сплела пальцы, как нашаливший ребенок в ожидании наказания.
— Я не собиралась этого делать, — объяснила она. — Все получилось так… некрасиво. Это произошло после того, как вы… были у меня на Куин-Уок, и… я была так счастлива… Когда вы ушли, я убежала наверх, в свою комнату, и почти сразу же Бесси пришла сказать, что джентльмены в гостиной ждут меня, — я имею в виду графа и мистера Каддингтона… — Она вздохнула и продолжала:
— Я хотела сразу же пойти в гостиную, но испугалась, как бы мистер Каддингтон не догадался по моему лицу, что что-то… случилось. Мое сердце колотилось, и я была так взволнована, что не сомневалась: он заподозрит неладное.
— И вы услышали разговор этих джентльменов? — подсказал маркиз.
— Д-да, — пролепетала Сильвина. Маркиз сжал ее плечи.
— Послушайте, Сильвина, — сказал он, — это чрезвычайно важно. Расскажите мне, что они говорили. У вас хорошая память: постарайтесь вспомнить каждое слово — понимаете, каждое из того, что вы услышали.
Сильвина закрыла глаза и наморщила лоб, стараясь сосредоточиться.
— Кажется, сначала я услышала графа, — сказала она. — Звуки его голоса напомнили мне о Париже, о том, какой это прекрасный город.
— Он говорил по-французски? — спросил маркиз.
Сильвина кивнула.
— А Каддингтон?
— Он тоже говорил по-французски, довольно свободно, но с многочисленными не правильностями. Граф, кажется, сказал: «Это смелый шаг — поступить именно в этот департамент. И раз он смелый — он будет успешным».
— Продолжайте, — подбодрил ее маркиз.
— А потом он спросил, — медленно продолжала Сильвина, — «Когда начнется вторжение?»А мистер Каддингтон ответил: «Со дня на день, — только бы унялся этот ветер. Все уже готово». — «То же самое я слышал в Париже, — сказал ему граф. — Но вам известно больше, чем мне». «Да, конечно, — ответил мистер Каддингтон. — Планируется переправить сто двадцать тысяч ветеранов. Они отплывут на полутора тысячах барж, а кроме того, там будут еще большие военные корабли, вооруженные 24 — фунтовыми орудиями, и на каждом будет по сто пятьдесят человек». — «Это грандиозно!»— воскликнул граф. «Они отплывут из Булони, Виссана, Амблетеза и Этапля, — сказал тогда мистер Каддингтон, — триста из Дюнкерка, Кале и Гравлина, триста из Ньюпорта и Остенде, а еще триста с голландской армией из Флиссингена». — «Они будут непобедимы!»— восхитился граф. «Можете себе представить, что они сделают с неопытными, необученными и в основном безоружными волонтерами?»— спросил мистер Каддингтон. «Это будет катастрофа!»— воскликнул граф. При этих словах я вошла в комнату, — сказала девушка. — Странно, но оба они… улыбались.
Пальцы маркиза сильнее сжались на ее плечах.
— Послушайте, Сильвина, — сказал он, — вы рассказывали это кому-нибудь еще? Она покачала головой.
— Тогда поклянитесь, что не скажете ни слова никому, даже Клайду.
— Конечно, раз вы просите, — охотно согласилась девушка.
— Я не только прошу — я приказываю, — сказал маркиз. — Теперь слушайте, любимая: наши планы изменились. Я должен ехать в Лондон.
Сильвина негромко вскрикнула:
— Вы… уезжаете?
— Всего на несколько часов, — успокоил он ее, — и никто не должен знать, что меня здесь нет. Я вернусь к ленчу, но прошу вас оставаться в своей комнате. Пусть Бесси скажет, что у вас болит голова. После сегодняшней сцены мистер Каддингтон и не может ожидать ничего иного.
При упоминании имени помощника министра в голосе маркиза зазвучали металлические нотки.
— Но вы вернетесь? — по-детски спросила Сильвина.
— Ничто не удержит меня вдали от вас, — ответил маркиз. — Однако, дорогая, не меняйте своего поведения по отношению ко мне. Оставайтесь такой же сдержанной и холодной, как и раньше. Когда спуститесь вниз, держитесь поближе к герцогине. Вы вернетесь в Лондон с Клайдом, и, может быть, уже завтра у меня будут для вас хорошие новости.
— Хорошие новости?! — переспросила Сильвина.
— Известие о том, что вы с Клайдом свободны, — пояснил маркиз.
Он убрал руки с ее плеч и направился к двери.
Сильвина не двигалась с места. Когда он обернулся, чтобы посмотреть, следует ли она за ним, девушка спросила очень робко:
— Вы… не сердитесь на меня, сэр Юстин? Секунду маркиз озадаченно смотрел на нее, потом с нежной улыбкой приблизился к ней, заглянув ей в лицо.
— Может быть, вы удивились, что я не поцеловал вас на прощание, сердце мое? Почему я не обнял вас? Посмотрите на меня, Сильвина. Неужели вы думаете, что я не хочу снова целовать ваши губы, вновь испытать те восторг и упоение, после которых вы ввергли меня в такой ад, какой еще не выпадал на долю смертного?
Глядя ей прямо в глаза, сэр Юстин продолжал:
— Я люблю вас! Люблю так, как никогда не любил женщину и никогда больше не полюблю. Но, моя дорогая, я должен защищать вас не только от других людей, — я должен защищать вас и от себя. Сегодня здесь, в моем доме, я буду поступать так, как следует поступать джентльмену, но, Господь мне свидетель, это нелегко, когда вы так на меня смотрите.
— Значит, вы… по-прежнему… любите меня? — спросила Сильвина.
— Очень скоро я отвечу на ваш вопрос. Я обниму вас и прижму к себе, буду целовать ваши губы, ваши глаза, ваши волосы, ваши плечи, пока у вас не исчезнут все сомнения. Тогда вы будете уверены, — как уверен сейчас я, — что мы принадлежим друг другу и ничто не сможет разлучить нас. Но сейчас…
Маркиз прервался. Сильвина подняла к нему лицо. Губы ее были полуоткрыты.
Сэр Алтон смотрел ей прямо в глаза; девушка увидела в его взгляде огонь и поняла, что его душа рвется к ней, как и ее к нему, и страх навсегда оставил Сильвину. Только необычайная сила воли позволила маркизу удержаться и не сжать ее в объятиях.
— Боже! Как я люблю вас! Как жажду вас! — глуховатым голосом сказал он.
Протянув руки, он взял Сильвину за запястья и медленно повернул ее руки ладонями вверх.