Песня снегов
Шрифт:
– Все ты понимаешь.
– Клянусь вам, господин, нет!
– Поймешь, значит, когда в тебя вгонят осиновый кол.
Она широко раскрыла глаза и застыла. До нее не сразу дошел смысл этих страшных слов. А когда она поняла, то испустила громкий вой, похожий больше на крик подраненного животного, и изогнулась дугой в тщетной попытке вырваться из железных клещей Синфьотли.
– Лисица, - с отвращением сказал он. В этот момент девушка и впрямь была безобразна, как настоящая ведьма. Ключицы выступили, жилы на тоненькой шее напряглись, рот растянулся едва ли не до ушей. Жалкие волосы
Когда Арванд ближе к вечеру появился в "Буром Быке", Амалафрида встретила его кислой улыбкой.
– Дай мне мяса и побольше вина, прекрасная Амалафрида, - обратился к ней Арванд, от которого уже несло пивом.
– Воистину, твои руки - весла котлов, твои ноги - столпы очага, твои глаза - факелы спальни, твои...
– Забирай свое вино и отойди от меня, - оборвала его излияния женщина, с силой отпуская на прилавок большой синий кувшин с отбитым носиком. Кувшин изображал дятла.
Арванд взял его в руки и покачал головой в преувеличенном сожалении.
– Видно, и эта птичка, подобно мне, пыталась достучаться до твоего каменного сердца, о лань в лоне Бурого Быка, в надежде поживиться червячком твоей благосклонности. Но, увы, твое сердце как камень и она разбила о него свой клювик...
– Сейчас будет тебе червячок, - рявкнула Амалафрида.
– Проваливай, кому говорят!
– Ладно, ухожу. А где Черничное Пятнышко? Может, она будет со мной поласковее.
– Амалазунте ты теперь и даром не нужен. У нее там, наверху, сидит а еще вернее, лежит - гора стальных мышц, снабженная бездонным желудком и напрочь лишенная мозгов. Идеальный мужчина, как раз под стать моей сестрице.
Арванд хихикнул. Фрида еще больше рассвирепела.
– С тех пор как он повадился таскаться к ней, он обожрал нас хуже целого полка ландскнехтов! Разорение! А она и слышать не хочет о том, чтобы умерить расходы. Говорит, что он трудится за четверых, а кушает только за троих, - экономию выискала, дрянь эдакая!
Арванд был уже багровым от смеха. Наконец Амалафрида нашла, что тот слишком уж развеселился для того, чтобы быть просто сторонним наблюдателем этой истории, и подозрительно спросила:
– Уж не ты ли его сюда и привел, старый сводник?
– А что?
– Арванд не смог удержаться от ухмылки. Фрида исходила пеной от злости и зависти.
– Так вы все заодно!
– закричала она.
Арванд попятился.
– Только не бей меня, прекрасная, - сказал он, но Фрида продолжала бушевать:
– Это заговор!
– Но ведь у тебя есть такой замечательный погонщик...
– напомнил ей Арванд.
Последнее замечание переполнило чашу терпения старшей сестры. В голову Арванда полетела увесистая глиняная кружка. Гладиатор ловко увернулся, и метательный снаряд угодил в ни в чем не повинного охотника, промышляющего пушниной. Тот немного покачнулся, поднялся из-за стола и стоя поглядел на Амалафриду. При виде его широких плеч разбушевавшаяся трактирщица вдруг разом успокоилась и устремилась к пострадавшему.
–
– осведомилась она.
– Мы могли бы подняться в мою комнату и перевязать ваши раны. Я умею врачевать тела...
Арванд откровенно захохотал и с кувшином в руке начал подниматься по лестнице.
Возле двери, которую он очень хорошо знал, Арванд остановился и позвал:
– Конан! Ты здесь?
Он услышал возню, вздохи, потом ясный мальчишеский голос отозвался:
– Арванд? Входи.
Конан сидел на разоренной кровати и спокойно жевал мясо, срывая его зубами с бараньей ляжки. Амалазунта уже успела кое-как одеться и с недовольным видом заплетала волосы.
– Привет, Черника - сказал Арванд.
– Там, внизу, твоя сестра просто рвет и мечет. Чуть голову мне не снесла.
Амалазунта расцвела.
– А ты действительно сделал мне царский подарок, ванир.
Арванд уселся рядом с Конаном и налил вина в его кружку, после чего принялся пить из носика кувшина.
– Я слишком пьян, - сказал он спустя несколько минут, - слишком пьян, чтобы вспомнить...
Амалазунта перебросила косу за спину и похлопала его по щекам ладонями.
– Приди в себя, старый греховодник. Тебя привело сюда какое-то дело?.. Что-нибудь новое об оборотне?
– Оборотень, - сказал Аренд помрачнев как туча.
– Спасибо, что напомнила, Черника. Да, оборотень.
Он оставил кувшин и потряс головой. Конан с интересом наблюдал за ваниром. Сделав несколько глубоких вздохов, Арванд заговорил более трезвым голосом:
– Вот что я хотел вам сказать, друзья мои: сегодня утром вервольф задрал конюха в доме Синфьотли.
При имени ненавистного асира Конан выронил мосол. Кость больно стукнула варвара по босой ноге.
Арванд продолжал:
– Бедный парень караулил в конюшне. Видно, думал подстеречь и убить ночного вора, но волк задрал белую кобылу, а конюху перегрыз горло - и был таков.
– Вот и хорошо, - заметил Конан не без удовлетворения.
– Жаль только, что не я тот волк.
Отмахнувшись от варвара, Арванд добавил:
– Их стряпуха по имени Хильда, жена этого конюха, среди ночи проснулась и не нашла мужа рядом. Видно, у них уже велись разговоры о волке, потому что она побежала в конюшню, забыв даже одеться как следует, да еще башмак утопила в сугробе...
Конан вдруг заинтересовался.
– Ну и?..
– спросил он, заблестев глазами.
– Синфьотли схватил ее, когда она выходила из дверей конюшни, босую, полуголую, в пятнах крови... А наш оборотень; как известно, оставляет на снегу, кроме волчьих, еще и человеческие следы. Детские или, что вернее, женские...
– Боги...
– прошептала Амалазунта.
– Значит, мы ошибались, и оборотень - это Хильда?
Арванд медленно покачал головой.
– Нет. Синфьотли увидел, что рот у нее окровавлен, и впал в ярость. А когда он впадает в ярость, он плохо соображает. Его тоже можно понять вервольф позорит его дом, бросает тень на его семью. Да и Хильда появилась у них совсем недавно, а буквально через несколько месяцев по Халога начал шастать волк, под утро явно скрываясь у них в доме или где-то по соседству.