Песня ветра
Шрифт:
Гребли долго. Только за пару часов до заката, капитан дал себя сменить Золтану, а на смену коку пришел один из пиратов. Я следила взглядом за желтоглазым и видела силу его утраты, сквозившую даже в выражении лица. Он бодрился, но я понимала, что не зря так долго не уступал место на скамье. Хотел уморить себя, чтобы отвлечься от страшных мыслей о том, что потерял. Если бы я могла, то встала бы и подошла к нему, положила бы руку на плечо, как это некогда сделал сам мужчина, но не встала и лишь продолжала следить тяжелым взглядом.
Солнце тем временем пошло на закат. На наше счастье, море было спокойным и ничто не напоминало
Вот на небе высыпали первые звезды. В глубокой бесконечности опрокинутой бездны, они светили, даря успокоение, но при этом оставались холодны к несчастьям тех, кто сейчас смотрел на них из лодки, плывущей посередине огромного моря. На веслах произошла смена и все, кто не греб, устроились, кто как на дне лодки, намереваясь спать и только капитан сидел на носу и смотрел на звезды, определяя наше местоположение.
– Долго нам плыть до земли? – поинтересовалась я тихо.
Мердок вздрогнул, словно не ожидал услышать меня, а может, просто задумался. Он повернул ко мне свое лицо и в свете звезд черты мужчины были едва различимы.
– На корабле мы проделали бы оставшийся путь за двое суток, - ответил, - на веслах нам придется грести неделю, если повезет и море будет оставаться таким же спокойным, как сейчас.
– Тогда, пусть нам повезет, капитан! – проговорила я, глядя в его глаза.
Показалось, или он хмыкнул?
– Ложись спать, Катарина! – сказал тихо. – Тебе надо отдыхать. Это тело слишком слабо, и я боюсь… - он не договорил, а я не решилась спросить, догадываясь, что имел ввиду капитан. Мое тело было самым слабым…я сама стала слишком слаба и без воды, которая непременно закончится раньше, чем мы достигнем берега острова Молл, я могу погибнуть в числе первых.
По спине пробежал озноб и я, кивнув, устроилась в пустом углу, съежившись и обхватив себя руками. Ночью на море было холодно. От воды веяло прохладой и ветер, даривший свежесть жарким днем, сейчас холодил до дрожи. А еще хотелось есть и пить, только не откуда было взять ни того, ни другого. Бочонок с водой, чудом попавший в руки пиратов, приходилось экономить, и я с печалью вспоминала ту, самую первую кружку воды, выпитую сразу же после пробуждения.
До нелепости обидно: вокруг столько воды, но ее нельзя пить.
«Морская вода превращает человека в безумца!» - вспомнились слова кока, сказанные им еще днем, когда он поймал мой жадный взгляд, устремленный на море. Я сглотнула и вздохнула так тяжело, что он усмехнулся.
Вопреки ожиданиям, уснуть получилось почти сразу, едва я немного отогрелась. Мне снился снова этот ужасный шторм, огромные волны, грозившие обрушиться с самого неба, которым ничего не стоило слизнуть человека с палубы и утащить на самое дно, а когда проснулась, то увидела, что солнце стоит высоко над лодкой и капитан снова сидит на месте гребца, упрямо налегая на весла.
– Вода! – Марк оказался рядом, протянул мне чашку на дне которой плескалось едва ли три глотка. Я выпила их жадно, понимая, что вряд ли скоро получу еще одну порцию. Подавила в себе желание облизать кружку и протянула ее назад. Юнга принял и поставил рядом с бочонком.
– Этак мы долго не протянем! – сказал кто-то из мужчин.
– Значит, будет грести быстрее, - бросил капитан, не глядя на говорившего…
… Потянулись долгие мучительные дни. До самого заката
Голод и жажда – единственные мысли, которые мучили всех нас. И, если без еды мы могли хоть как-то продержаться, то без воды чахли на глазах, а долгожданный берег острова Молл так и не появлялся.
К исходу четвертого дня я обессилила. Проклиная собственную старческую немощь, вспоминала недобрым словом Гарри. Одно радовало: погода стояла на удивление тихая и слишком редко море волновалось. Мужчины продолжали грести, надеясь, что вскоре вдали появился земля. Я же ослабела настолько, что порой проваливалась в спасительное небытие, из которого выплывала лишь изредка и тогда часто замечала склоненное над собой лицо капитана…или он мне просто мерещился в такие минуты? Но нет, я была просто уверена, что вижу блеск желтых глаз, в которых мелькает беспокойство и его голос, прорывающийся через темноту:
– Катарина держись!
Я и держалась…как только могла. Из последних сил.
Марк вливал мне воду, помогал держать кружку у губ. Собственные руки отказывались служить, плетьми висели вдоль тела.
– Она не выдержит! – как-то услыхала я, придя в себя поздно ночью.
За бортом плескались волны и было слышно, как спят измученные люди. Двое на скамье гребли и переговаривались. Я узнала голоса кока и Золтана.
– Выдержит! – сказал Боунз. – Она девушка сильная.
– Девушка? – раздалось угрюмое. – Она стала старее моей бабки! Того и гляди, рассыплется прахом прямо на наших глазах.
– Рот прикрой! – раздалось отчетливое: это говорил капитан.
Я сжалась на дне лодки, пытаясь не заплакать. Но, наверное, и не смогла бы. Во мне осталось слишком мало воды, чтобы тратить ее на подобные глупости и самое правильное, что я смогла сделать в подобной ситуации, это снова уснуть, провалившись в спасительную темноту.
«Ла Туз» прибыл в порт на рассвете. Городок, расположившийся у самого моря, был достаточно оживлен. Несколько крупных кораблей, среди которых, впрочем, Грейг не смог разглядеть нужный ему фрегат, качались на волнах у причала, и капитан невольно удивился тому факту, что ему каким-то непостижимым образом удалось обойти знаменитую «Сирену», славившуюся своей быстроходностью.
Тем не менее, отпустив большую часть команды на берег, Грейг поспешил высказать свое почтение местному губернатору и заодно поинтересоваться, не заходил ли в гавань фрегат с названием «Сирена».
Городок встретил ла Туза приветливо и пока капитан шагал по узким улочкам, пробираясь к дому губернатора, ему на встречу потоком текли торговцы, рыбаки, женщины с поклажей в руках, уставшие матери с детьми и простые моряки.
Грейг едва ли замечал прохожих и тенистые улочки с их обилием зелени и невысокими домишками, увитыми плющом.